Презумпция разумности действий и добросовестности участников гражданских правоотношений

Дипломная работа

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ИНСТИТУТА ПРЕЗУМПЦИИ РАЗУМНОСТИ ДЕЙСТВИЙ И ДОБРОСОВЕСТНОСТИ УЧАСТНИКОВ ГРАЖДАНСКИХ Презумпция разумности действий и добросовестности участников ПРАВООТНОШЕНИЙ

1.1. Понятие разумности и добросовестности в российском гражданском праве

1.2. Презумпция разумности действий и добросовестности участников гражданских правоотношений как основание пределов осуществления и защиты гражданских прав

ГЛАВА 2. АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ РЕАЛИЗАЦИИ ПРЕЗУМПЦИИ РАЗУМНОСТИ ДЕЙСТВИЙ И ДОБРОСОВЕСТНОСТИ УЧАСТНИКОВ ГРАЖДАНСКИХ ПРАВООТНОШЕНИЙ

2.1. Реализация презумпции разумности и добросовестности при рассмотрении гражданских дел

2.2. Проблемы реализации презумпции разумности и добросовестности в обязательственном праве

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

БИБЛИОГРАФИЯ

ВВЕДЕНИЕ

Согласно ч. 3 ст. 17 Конституции РФ[1] осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц. Предоставляя физическим и юридическим лицам возможность осуществлять принадлежащие им гражданские права по своему усмотрению, законодатель в целях обеспечения прав и интересов других участников гражданского оборота устанавливает рамки дозволенного поведения, выход за которые не допускается. В случае несоблюдения этого запрета действия управомоченного могут квалифицироваться как злоупотребление правом, что повлечет для него определенные неблагоприятные последствия.

В идеале все действия граждан и хозяйствующих субъектов должны быть справедливыми, разумными и добросовестными, а поскольку они не существуют обособленно, их постоянное взаимодействие требует установления норм, закрепляющих определенные правила поведения.[2]

Актуальность исследования презумпции разумности действий и добросовестности участников гражданских правоотношений не вызывает сомнений[3].

Система правового регулирования гражданского оборота рассчитана на отношения, основанные на презумпции разумности и добросовестности участников. К сожалению, ГК РФ не называет среди прочих принципа добросовестности, которому в среде ученых и практиков уделяется особое внимание.

Защита позиции в суде, основанная на добросовестности стороны, довольно часто избирается участниками гражданских споров. В то же время гражданское законодательство не дает точных определений того, что такое добрая совесть.[4] Более того, данный вопрос широко не освещен в юридической литературе.

Добрая совесть – исключительно вопрос факта, и потому установление наличия или отсутствия доброй совести становится результатом доказывания.

Важность проведения заявленного исследования определяется новизной ряда нравственно-правовых начал гражданского права (разумности, добросовестности), недостаточной разработанностью их гражданско-правовой сущности, а также отсутствием в судебной практике единообразия в их применении и толковании.

Изучение судебной практики показывает, что судьи, ссылаясь на те или иные статьи гражданского права, допускающие свободу усмотрения сторон или правоприменителя, и, перечисляя при этом, например, принципы добросовестности и разумности, часто принимают решения, которые не только противоречат последним, но и даже полностью им не соответствуют. Поэтому судебные органы должны быть заинтересованы в теоретико-правовых исследованиях, посвященных презумпции добросовестности и разумности действий участников хозяйственных отношений, позволяющих правильно понимать сущность последних и применять их на практике.

Степень разработанности рассматриваемой проблемы достаточно мала. Данная проблема по существу не разрабатывалась ни в советский, ни в постсоветский периоды развития цивилистической науки. В гражданском праве, в – основном, исследуются отдельно взятые нравственно-правовые принципы, - справедливости, добросовестности, разумности, гуманизма и др. (Ю.В. Виниченко[5] и В.И. Емельянов[6], Л.В. Волосатова[7], С.А. Иванова[8], Т.В. Дроздова[9] и др.).

В последнее время было проведено ряд исследования презумпции разумности действий и добросовестности участников хозяйственного оборота. Следует отметить работы К.И. Скловского[10], С.А. Красновой[11], А.В. Поповой[12] и т.д.

Вместе с тем, несмотря на наличие указанных и иных работ, до настоящего времени остаются не решенными принципиально важные вопросы по рассматриваемой проблеме. Например, какова сущность и критерии презумпции разумности действий и добросовестности участников гражданских правоотношений, каково ее значение, и т.д. Решение данных вопросов предопределяет необходимость исследования автором избранной тематики.

Целью исследования - является получение целостного представления и изучение различных аспектов содержания и реализации презумпции разумности и добросовестности участников гражданских правоотношений, как одного из важнейших факторов осуществления и защиты прав граждан и хозяйствующих субъектов, а также выработка предложений по совершенствованию гражданского законодательства и правоприменительной практики в данной области.

Для достижения цели поставлены следующие задачи:

- рассмотреть понятие разумности и добросовестности в российском гражданском праве;

- изучить презумпцию разумности действий и добросовестности участников гражданских правоотношений как основание пределов осуществления и защиты гражданских прав (ч.3 ст. 10 ГК РФ);

- рассмотреть процесс реализации презумпции разумности и добросовестности при рассмотрении гражданских дел;

- исследовать проблемы реализации презумпции разумности и добросовестности в обязательственном праве.

Объект и предмет исследования. Объектом исследования выступают гражданские правоотношения, в рамках которых реализуется презумпция разумности действий и добросовестности участников гражданского оборота.

Предметом исследованияявляются нормы действующего гражданского законодательства России и международно-правовых актов, касающиеся нравственно-правовых принципов разумности и добросовестности, а также научные исследования и практика применения данных принципов в процессе реализации презумпция разумности действий и добросовестности участников гражданских правоотношений.

Методологическую основу исследования составили: всеобщий метод познания - диалектика; общенаучные методы исследования - исторический и логический, анализа и синтеза, дедукции и индукции; частнонаучные методы - логико-формальный, системного анализа, анкетирования, моделирования.

Нормативно-правовая и эмпирическая база исследования. Раскрытие темы предполагает изучение ряда нормативных актов, в частности,Конституции Российской Федерации[13], Гражданского кодекса Российской Федерации[14], других актов различной юридической силы, практики их применения, а также научной литературы, монографий, методических разработок, пособий и материалов периодических изданий.

Теоретическая база исследования. Разработка отдельных вопросов исследования основана на научных трудах по теории государства и права В.В. Диаконова, Н.И. Матузова, А.В. Малько, В.К. Бабаева и др.

Из работ ученых в области гражданского права были использованы труды В.А. Белова, М.И. Брагинского, Л.В. Волосатовой, Ю.В. Виниченко, В.И. Емельянова, С.А. Красновой, И.А. Покровского, А.В. Поповой, К.И. Скловского, Е.А. Суханова и многих других авторов.

Теоретическая и практическая значимость исследования. Сформулированные автором теоретические положения и выводы могут быть использованы в правоприменительной практике. Материалы работы могут использоваться в преподавании гражданского права в юридических вузах.

Структура дипломной работы обусловлена предметом, целью и задачами исследования. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и библиографического списка.

ГЛАВА 1. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ИНСТИТУТА ПРЕЗУМПЦИИ РАЗУМНОСТИ ДЕЙСТВИЙ И ДОБРОСОВЕСТНОСТИ УЧАСТНИКОВ ГРАЖДАНСКИХ ПРАВООТНОШЕНИЙ

1.1. Понятие разумности и добросовестности в российском гражданском праве

Понятия «разумность» и «добросовестность» имеют не только правовое, но и нравственное значение. Их наличие или отсутствие подлежит установлению судом в каждом конкретном случае. При этом лицо, от которого требуется разумность или добросовестность при осуществлении права, признается действующим разумно и добросовестно, пока не доказано обратное.[15]

Принцип добросовестности является одним из ключевых понятий классического права, на основании которого возникли многие институты и императивные положения современного цивильного права. Однако ни один из кодексов, как европейских стран, так и России, не дает понятия принципа добросовестности (bona fides), как и не раскрывает его полного содержания.[16]

Общее легальное определение добросовестности в гражданском законодательстве отсутствует. В научной литературе о данной категории упоминается, как правило, в связи с отдельными проблемами - злоупотребления правами или виндикацией от добросовестного приобретателя вещи. Поэтому представляется необходимым выяснить, что же все-таки следует понимать под добросовестностью и какое значение имеет установленное в ст. 10 ГК РФ предположение о добросовестности и разумности участников гражданского оборота.

Принцип добросовестности или принцип защиты добросовестного участника отношения имеет общеправовой характер и проявляет свое значение во многих отраслях российского права. Соответствующая проблематика находит отражение, например, непосредственно в тексте ГК РФ. Так, в п. 2 ст. 6 ГК РФ отмечается, что при невозможности использования аналогии закона права и обязанности сторон определяются исходя из общих начал и смысла гражданского законодательства (аналогия права) и требований добросовестности, разумности и справедливости. Статья 10 ГК РФ устанавливает, что не допускаются действия граждан и юридических лиц, осуществляемые исключительно с намерением причинить вред другому лицу, а также злоупотребление правом в иных формах. В случае несоблюдения этих требований суд может отказать лицу в защите принадлежащего ему права. В зависимости от добросовестности или недобросовестности действий участника гражданских отношений в ГК РФ определяются правовые последствия соответствующих действий.

Прежде всего, следует отметить, что анализируемая категория не является изобретением российской юридической науки. Появление и дальнейшее ее развитие происходило в римском частном праве, проникнутом на раннем этапе развития строгим формализмом: действовало не то, что было желаемо, а то, что было сказано. С течением времени, наряду с использованием старых строгих договоров, появляются договоры «доброй совести» (obligationes bonae fidei), в которых содержалось определение истинного намерения сторон или обычаев делового оборота. Более того, bona fides учитывалась не только в обязательственных правоотношениях, но и при нарушении вещных прав, в частности, при выбытии вещи из обладания собственника добросовестность владельца влияла на определение объема его ответственности по виндикационному иску и на решение ряда других вопросов.[17]

Однако и в римских источниках права не содержалось общего определения bona fides. Тем не менее, исходя из самого названия «добрая совесть», можно сделать вывод, что данный термин был связан прежде всего с субъективной стороной поведения, то есть характеризовал отношение лица к определенным действиям (заключению договора, приобретению имущества от несобственника). Более того, анализ Дигестов Юстиниана позволяет констатировать, что добросовестность означала, прежде всего, отсутствие умысла со стороны активно управомоченной стороны (истца по спорам из обязательств) либо ответчика (при виндикации вещи)[18]. В пользу данного факта свидетельствует появление в римском праве классического периода такого процессуального средства защиты интересов ответчика, как exceptio doli generalis, то есть возражения, которое в отличие от exceptio doli specialis не содержит в себе ссылки на dolus (обман), имевший место при возникновении сделки. Здесь же указывается, что истец теперь, вчиняя иск, действует вопреки нормам aequi iuris или вопреки bona fides[19].

Кроме того, учитывая, что к dolus классическими римскими юристами была приравнена culpa lata (грубая небрежность), можно заключить, что добросовестность в римском праве - это, с одной стороны, субъективный элемент поведения участника гражданского оборота, характеризующийся отсутствием умысла либо грубой небрежности, а с другой стороны, - некий общий, наряду со справедливостью, принцип частного права, позволявший римским юристам и преторам, применяя в конкретных ситуациях существующие в обществе представления о должном и недолжном, развивать и дополнять тем самым цивильное право.[20]

В Древнем Риме понятие и содержание обычной нормы bona fides определялось при решении или толковании каждого казуального вопроса. В средневековый период термин «добросовестность» отождествлялся с понятием «справедливость», которая предписывалась ius gentium (праву народов). Так, Ульпиан «...связал «fides» в смысле хранения слова с «Natural equity» (естественной справедливостью). Все обязательства, являющиеся результатом соглашения под ius gentium, были естественными обязательствами в отличие от гражданских обязательств и возникали, когда не могли быть прописаны в контракте, но имели определенные юридические последствия. «Нет ничего большего в соответствии с добросовестностью, чем сделать то, что было согласовано договаривающимися сторонами. Если что-то не было согласовано, то нужно выполнить то, что естественно включено согласно решению суда». Данное положение, к примеру, относится к подразумеваемым срокам в контрактах, которые канонисты связывали с естественным и международным правом. По мнению Одофредуса, «эти обязательства принадлежали контракту естественно, потому что они были предоставлены естественными причинами ius gentium».

В период позднего Средневековья юристом Балдусом де Убалдисом была сформирована начальная концепция добросовестности, состоявшая из нескольких видов. По его мнению, судья мог принять во внимание добросовестность в договорах в двух целях: выяснить, связаны ли стороны положениями контракта, и узнать, в чем состоят обязательства сторон и были ли они выполнены. В последней цели добросовестность имеет два значения: отсутствие обмана и свидетельство того, что стороны действуют согласно естественной справедливости и нормам закона. Внимание должно быть обращено на естественную справедливость, когда возникает сомнение относительно положений, не выраженных в законе, а на нормы права - когда они находят там свое действительное выражение.[21]

Однако средневековые юристы и судьи оставались долгое время под влиянием римского права, формируя и применяя положения о добросовестности в зависимости от конкретного спора из ненадлежащего исполнения условий контракта, где добросовестность означала: держать слово, избегать обмана и хитрости, уважать обязательства. Между тем ими были сформированы и те положения, которые создали основу содержания современного принципа добросовестности. Во-первых, добросовестность относится к требованиям естественного права. Во-вторых, принцип добросовестности относится к нормам международного права. В-третьих, каркасом добросовестности выступает правило: никто не должен быть обогащен за чей-либо счет.

Впервые выведенная в Средневековье концепция принципа добросовестности была письменно закреплена в ст. 1135 Французского гражданского кодекса 1804 г.: «Соглашения обязывают не только в том, что выражено, но еще более в тех последствиях, что справедливость, исполнение или закон влекут в обязательстве согласно своей природе». В основу данной нормы легло изречение французского ученого Д. Домата: «Человек, который вступает в соглашение данного типа, связан не только тем, что выражено, но также и всем, что требуется самой природой соглашения и ко всем последствиям, которые влекут за собой справедливость, закон и исполнение обязательства каждой из сторон. Согласно различиям в их потребностях, стороны могут изменить условия договора, как им будет выгодно. Но они не могут так поступить, если тем нарушат нормы закона, добрых нравов и справедливости». Само действие принципа добросовестности (bonne foi) характеризовалось реформаторским духом того времени. Гражданский кодекс был создан на основе естественно-правовой доктрины ценностей, формального равенства, свободы индивидов в осуществлении своих прав: права на собственность, свободу договора и т.д.

По примеру ФГК нормы о соблюдении принципа добросовестности были включены во все основные своды гражданского права Европы, однако понятия самого принципа отличались своей национальной особенностью. В торговой практике Германии содержание принципа добросовестности было закреплено первоначально в положении «Hand muss Hand wahren» (рука должна предостерегать руку). По смыслу данного правила добросовестный приобретатель получал больше прав, чем их имело лицо, передавшее движимую вещь, и имеет место случай, когда она ушла из рук собственника не против его воли. Так, если собственник передал вещь на хранение или в пользование другому лицу, а тот ее присвоил и передал третьему, то последний становится добросовестным приобретателем и ее собственником.[22]

Если гражданские кодексы большинства европейских государств используют в основном концепцию о доброй совести, то новый Гражданский кодекс Нидерландов 1992 г. заменил ее концепцией «разумности» и «справедливости». Так, согласно ст. 2 абз. 1 Книги 6 обе стороны обязательства должны действовать, соблюдая требования разумности и справедливости в отношении друг друга. Правило, связывающее стороны в силу закона, обыкновения или юридического акта, не применяются, если при данных обстоятельствах это неприемлемо в соответствии со стандартами разумности и справедливости (ст. 2 абз. 2 Книги 6 ГК). Таким образом, требования «разумности» и «справедливости» могут определить содержание взаимоотношения сторон в обязательстве и вправе выполнять отменяющую функцию. Кроме того, на практике положения «разумности» и «справедливости» могут являться и дополнительным источником контрактных обязательств, когда лакуна в контракте не может быть заполнена путем применения правил, вытекающих из обыкновения или закона. В этом случае именно суд будет являться тем органом, который и определит наличие данной дополнительной функции принципов.

В англосаксонском праве общая теория о добросовестности закреплялась на основе старинного торгового права и судебных прецедентов торговых судов. В настоящее время применение принципа добросовестности - good faith - в английском договорном праве весьма сужено, поскольку суды зачастую не рассматривают добросовестность как обязанность сторон по договору. Примером тому может служить дело Walford v. Miles, где лорд Акнер указал, что «обязанность добросовестности при проведении переговоров по заключению договора является по самой своей природе несовместимой с противоположными позициями оппонентов, ведущих переговоры». Позиция суда по данному делу о том, что «добросовестность сторон на практике неосуществима», отражает тенденцию отказа английских судов от признания общей обязанности добросовестности сторон при заключении и исполнении большинства видов коммерческих договоров. Однако помимо прецедентного права существуют специальные нормы, указывающие на применение принципа добросовестности. Так, согласно п. 2 ст. 26 Закона 1977 г. «О недобросовестных условиях договора» не подчиняются требованию разумности и добросовестности требования, исключающие или ограничивающие ответственность посредством ссылки на какое-либо условие договора о международной поставке. Кроме доктрины good faith в английском статутном и общем праве закрепилось правило «uberrimae fide» (лат.) или «utmost good faith» (англ.), обозначающее соблюдение принципа наивысшего доверия, высшей добросовестности при заключении и исполнении требований договора и применяемое в основном в договорах страхования.[23]

Интересным было и закрепление принципа добросовестности в российском законодательстве. Впервые появление данного института в русском праве можно увидеть в Русской Правде. Она описывает особую процедуру - свод - отыскания своего имущества собственником, узнавшим пропавшую у него вещь в руках у иного лица. Если владелец заявляет, что вещь куплена им на торгу, то отыскиваются предыдущие продавцы, вплоть до похитителя, который выплачивает также стоимость иных похищенных вместе с искомой вещей и штраф («продажу»). Для подтверждения добросовестного приобретения привлекались свидетели или мытник, следивший за правильностью торговли (это позволяло избежать обвинения в краже). Однако в любом случае собственник, опознавший свою вещь, вправе изъять ее у владельца. Владелец краденого обязан отдать вещь без всякой компенсации. Однако если он затем обнаружит продавца, то вправе требовать от него стоимость изъятого.

В дальнейшем упоминание о добросовестности встречается в ст. 1538, 1539 Свода законов Российской империи, которые связывали с доброй совестью вопросы толкования сделки, а не ее действительности. Наиболее подробные положения о применении данного принципа к договорным отношениям содержались в Проекте Гражданского уложения (в силу так и не вступил), по которому, в частности, «договоры, нарушающие добрые нравы, считаются недействительными» (ст. 50), «договорные отношения сторон должны покоиться на началах справедливости и добросовестности» (кн. V, 1899, т. I. С. LII, LIII); «договоры должны быть исполняемы по доброй совести» (ст. 62, по проекту 1913 г. - ст. 72 и 78) и т.д.

В советском гражданском праве принцип добросовестности как необходимое требование при реализации гражданских прав и обязанностей в сфере договорного права не выделялся. Однако, несмотря на это, Гражданский кодекс РСФСР 1922 г[24]. и Гражданский кодекс РСФСР 1964 г.[25] в некоторых случаях использовали понятие «добросовестность».

Так, под действие норм ст. 59, 60 ГК РСФСР 1922 г. и ст. 152 - 155 ГК РСФСР 1964 г. подпадали вопросы изъятия из чужого незаконного владения от добросовестного владельца и уплата им доходов из владения. Кроме того, ГК РСФСР 1922 г. в рамках обязательственного права регулировал вопросы ответственности добросовестного продавца по договору купли-продажи скота за недостатки товара лишь в том случае, если покупатель известил его о недостатках или обратился с иском в суд (ст. 198).

Данная позиция законодателя об отрицании общих принципов права подтверждалась доктриной советского гражданского права.

Так, согласно мнению В.П. Грибанова, «...возможность создания таких каучуковых, неопределенных правил», а к ним именно и относятся понятия «добрая совесть», «добрые нравы», «справедливость», «...позволяют значительно расширить рамки «свободного» судейского усмотрения и тем самым в необходимых случаях выйти за формальные рамки законности»[26]. Принятие в 1991 г. Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик[27] реанимировало требование добросовестности как одного из условий, с которыми связывается осуществление и защита прав участников гражданского оборота. В действующем ГК РФ помимо вышеуказанного положения, закрепленного в п. 3 ст. 10, существует и норма п. 2 ст. 6, согласно которой при устранении пробелов в праве предполагается применение требований добросовестности, разумности и справедливости. Кроме того, принцип добросовестности применяется и в тех случаях, когда он четко не прописан в норме закона, но из правоотношения следует необходимость его применения (ст. 157, 173 - 174, 404 ГК РФ).

Таким образом, понятие принципа добросовестности, основанное на общем обычае, перейдя в нормы национального права, изменялось в зависимости от менталитета, культуры и нравов нации. Однако, несмотря на то что каждая правовая система государства - члена ЕС имеет свои особенности в содержании и применении принципа добросовестности в договорном праве, он выполняет в них свою главную функцию - обеспечивает надлежащее соблюдение прав и выполнение обязанностей контрагентов и третьих лиц. В связи с этим термины «добросовестность», служат для обозначения одного правового явления - принципа добросовестности. Между тем такие понятия, как «good faith» и «good faith and faith dealing» (добросовестно и честно), становятся едиными понятиями для обозначения современной доктрины принципа добросовестности (данные формулировки включены в тексты Принципов УНИДРУА и Европейского договорного права).

Как мы видим, принцип добросовестности занимает на современном этапе одно из главных мест в системе регулирования гражданско-правовых отношений большинства стран, однако при этом не получил до сих пор своего четкого определения в законодательстве. Нет и однозначной доктринальной позиции по данному вопросу. Так, некоторые ученые сознательно отказывались от уяснения и определения понятия добросовестности. К примеру, Венд в работе «Добросовестность в праве долговых отношений» не задается целью дать точное определение понятия, поскольку bona fides несет в себе много неопределимого, много такого, что больше чувствуется и угадывается, чем поддается логическому расчленению. По мнению же Эртмана, «что следует понимать под Treue ung Glauben в действующем праве, легче оценить чувством, чем охватить рассудком и сформулировать как определенное понятие». Аналогичного мнения придерживались Энеккерус, Тур, Планьоль.

Тем не менее существуют ряд ученых, которые более или менее попытались раскрыть понятие и содержание принципа добросовестности. В частности, М. Бартошек, исследуя древнеримскую юридическую терминологию, определил понятия «bona fides», «fides» ((лат.) - верность, вера, доверие)[28] как «собственная честность и доверие к чужой честности, верность данному слову, нравственная обязанность всех людей... выполнять свое обязательство, в чем бы оно ни выражалось». «Fides как строгую связанность собственным заявлением и взаимное доверие договорных сторон обозначали, как правило, как bona fides»[29]. То есть, по его мнению, в Древнем Риме термины «bona fides» и «fides» были равнозначными и имели общий антоним - «mala fides» (близкий к обману).

Пытались дать определение добросовестности и немецкие цивилисты. Г. Дернбург полагал, что «bona fides» - понятие этическое, и именно «все юридические сделки подчиняются началам доброй совести»[30].

Не обошли вниманием понятие добросовестности и российские цивилисты.

И.Б. Новицкий, посвятив изучению принципа работу «Принцип доброй совести в проекте обязательственного права», определил: «Добрая совесть (bona fides, Treu und Glauben), по этимологическому смыслу, таит в себе такие элементы, как: знание о другом, об его интересах; знание, связанное с известным доброжелательством; элемент доверия, уверенность, что нравственные основы оборота принимаются во внимание, что от них исходит каждый в своем поведении»[31].

В.Н. Бабаев считал, что «добросовестность следует понимать как честное, со всей тщательностью и аккуратностью выполнение обязанностей, старательность, исполнительность»[32].

К.И. Скловский поясняет закрепленное данное положение в нормах ГК РФ таким образом: «В наиболее общем смысле добрая совесть выражает, видимо, исходную позицию лица, уважающего своего контрагента, видящего в нем равного себе и этим актом признания и приравнивания постоянно воспроизводящего право на элементарном и тем самым - на всеобщем уровне».[33]

Интересным в данном случае является заявление Л.И. Петражицкого, впервые объявившего и доказавшего, что понятие «bona fides» «не заключает в себя никакого нравственного ключа», «не отождествляется с честностью или какими-либо нравственными заслугами», при этом выражение «mala fides» не является синонимом слова «безнравственность». «Bona fides», по его мнению, - это незнание (извинительное заблуждение), а «mala fides» - знание. Сами же эти категории «представляют явления этически безразличные, бесцветные».[34]

Само требование добросовестности может восприниматься как в объективном, так и в субъективном смысле. В качестве объективного критерия добрая совесть служит цели разграничения противоречивых интересов субъектов и возвышается над их субъективными требованиями и желаниями. С субъективной точки зрения добросовестность имеет значение для обязательственных правоотношений и влечет установление более строгих условий признания наличия доброй совести.

Анализируя вышеизложенное, следует сделать вывод, что под определение требования добросовестности подпадают следующие три категории:

добрые нравы;
добрая совесть;
разумность и справедливость.

В первом случае под нравами принято понимать «устоявшиеся в данном сообществе формы поведения... бытующие в определенной общности или среде в определенную эпоху»[35]. Это стереотипы поведения, которые специально не санкционированы ни властью, ни законодателем, но играют немалую роль в определении допустимого и должного в поведении субъекта по отношению к обществу и его индивидам. Таковыми могут являться господствующие в обществе воззрения о благе, честности, порядочности, условные правила и манеры общественного благоприличия. Добро же объединяет в себе «все, имеющее положительное нравственное значение, отвечающее требованиям нравственности, служащее отграничению нравственного от безнравственного, противостоящего злу»[36]. Следовательно, добрые нравы - это сложившиеся в обществе положения о том, как должно поступать, чтобы действия не противоречили понятию добра и требованиям нравственности. Это те условия, которые сложились и существуют вне воли человека и которые он не должен нарушать.

Некоторые цивилисты, например Энеккерус и Синайский, считали добрые нравы и нравственность тождественными понятиями. «Нравственность», по мнению Макиавелли, - это «совокупность правил, вытекающих из начала общего блага и воплотившихся во всем строе государственной жизни, правил, сложившихся исторически, независимо от воли отдельных лиц»[37].

Кант полагал, «что человек нравственен, поскольку его воля разумна, нравственность обладает для него обязательностью, поскольку разум управляет чувствами»[38].

Гегель в своем сочинении «Философия права» считал нравственность реальным воплощением морали в нравах, органически включенных в систему общественных отношений, единством субъективного и объективного в себе и для себя сущего добра. В целом нравственный порядок определяет все аспекты жизни. Во-первых, он объединяет общество, воздвигая запреты на пути внутреннего насилия; во-вторых, устанавливает нормы, обеспечивающие защиту частной собственности; в-третьих, поддерживает их сбалансированность с нормами благотворительности и сопереживания; в-четвертых, он является средством выживания. Безнравственным же считается все, что противоречит, например, чести и безупречности профессии, добросовестности и порядочности промысла. В договорном праве признаются безнравственными, в частности, договоры о подкупе на выборах или устанавливающие подкуп с целью добиться решения большинства либо договоры, противоречащие человеческому достоинству. Таким образом, совершение действий в соответствии с добрыми нравами означает невступление лица в противоречие с требованиями нравственности, закрепленными в обществе.

Во втором случае термин «нравы» заменен на понятие «совесть» - «способность человека осуществлять нравственный самоконтроль, внутреннюю самооценку с позиции соответствия своего поведения требованиям нравственности, самостоятельно формулировать для себя нравственные задачи и требовать от себя их выполнения»[39]. Совесть автономна, поскольку не ориентирована на принятие групповых норм, одобрения окружающих или мнение авторитета. Она - ответственность человека перед самим собой как субъектом высших и общезначимых ценностей и требований. Следовательно, под принципом доброй совести следует понимать внутреннюю оценку субъектом своих интересов, прав и обязанностей, которые не должны расходиться с его убеждениями и которые для себя он желал получить, если то были чужие интересы или чужие цели. Здесь мы видим наличие золотого морального правила: поступай с другими так, как хотел бы, чтобы поступали с тобой. Это согласованность отдельного частного интереса с другим, согласованность с иными частными интересами и их согласованность с целым.

В третьем случае под добросовестностью понимается соблюдение «разумности» и «справедливости». Под разумными действиями понимаются те, которые совершены лицом с должным уровнем интеллекта, образованием и жизненным опытом, необходимым для этого или в аналогичных ситуациях группой лиц, обладающих теми же требованиями. Термин «разумность» исторически возник в англосаксонской системе права, и согласно английскому праву «разумный человек» - это «обычный гражданин, иногда называемый «человеком из автобуса».

М.И. Брагинский для российского права под данным понятием вводит категорию «средний человек»[40]. Следовательно, действующим разумно считается человек, осознающий все обстоятельства и возможные последствия своих действий так, как это сделало бы любое иное разумное лицо. Действующим же справедливо признается лицо, которое оценивает свой поступок с точки зрения должного, отвечающего представлениям о сущности человека и его неотъемлемых правах и свободах, основанных на признании равенства между субъектами права и необходимости соответствия между совершенным действием и его последствием, а также между его правами и обязанностями в правоотношении.

Разумность в гражданском праве рассматривается в субъективном и объективном смыслах, в зависимости от места в механизме реализации права.

Разумность в субъективном смысле выступает в качестве внутреннего механизма реализации права. В основу разумности в субъективном смысле кладется общенаучное определение данного понятия как присущей субъекту познавательной способности, предполагающей нормальную деятельность его сознания, направленной на установление, упорядочение, систематизацию и выявление смыслового содержания, внутренних и внешних связей вещей и явлений.

Разумность в субъективном смысле оказывает непосредственное влияние на дееспособность лица в гражданском праве. Поскольку в случаях неразвитости у субъекта такой способности (в виду возраста или вследствие психического заболевания), он не способен самостоятельно совершать определенные действия, понимать их значение и осознавать сопряженную с этим ответственность.

Разумность в объективном смысле понимается в качестве «внешнего мерила», служащего масштабом оценки действий субъектов, т.е. в качестве принципа гражданского права. Разумность как принцип гражданского права заключается в необходимости участников при осуществлении гражданских прав и исполнении гражданско-правовых обязанностей сбалансировано соотносить свои действия с целями гражданско-правовых моделей поведения, правами, свободами и законными интересами других лиц, а также общества и государства.

По мнению автора, при решении вопроса о принципе разумности в гражданском праве следует также учитывать, что разумным будет являться соответствие нормам права (закона) правомерного поведения. Разумность здесь имеет некую «органическую» связь с правом, обусловленную объективными закономерностями его формирования и развития, опосредствованную сознательной деятельностью законотворческих органов. Закон (право) является «продуктом человеческой головы», а, следовательно, он «разумен» и не может быть иным.

Указанная презумпция «разумности законов», действующая в российском обществе, распространяется и на сферу правореализации. Разумность воплощается в законодательстве: она определяет содержание российских законов и поэтому в реализации обязательно предполагает соблюдение закона, являющегося воплощением разумности. И наоборот, проверка разумности реализационной деятельности включает в себя и проверку законности.

Добросовестность в науке гражданского права также рассматривается в субъективном и объективном смыслах, в зависимости от места в механизме реализации права.

Добросовестность в объективном смысле есть принцип гражданского права, направленный на достижение равновесия интересов между субъектами отношений. В содержание принципа добросовестности гражданского права включается обязанность субъекта, приобретающего и реализующего свои права и обязанности, проявлять должную заботливость о правах и интересах других участников гражданского оборота.

Добросовестность в субъективном смысле определяется как невиновное заблуждение - незнание субъекта относительно противоправности своего поведения. Принцип добросовестности, как и разумности, в гражданском праве предполагает правомерность поведения участников гражданских правоотношений.[41]

Присутствие в гражданском законе множества терминологических единиц в определении разумности и добросовестности (требование, термин, критерий, принцип и т.д.) вносят сумятицу в их использование. Так, в науке гражданского права говорят о разумности и добросовестности как законодательном требовании (Л.В. Щенникова), воздерживаются от их правовой оценки или ограничиваются упоминанием в рамках какого-либо вопроса (Т.И. Илларионова, Б.М. Гонгало, З.И. Цыбуленко и др.), некоторые ученые рассматривают таковые в качестве принципов гражданского права (В.А. Белов, Е.А. Суханов, А.А. Клочков и др.).

На основании изложенного автор считает целесообразным внесение изменений в статьи ГК РФ, в части замены в них терминов «требование», «критерий» и т.д. на термин «принцип».

Гражданский кодекс РФ содержит немало понятий, отсутствовавших ранее в гражданском законодательстве России. Одним из них является понятие разумности. Оно упоминается применительно к цене товара (статьи 524, 738), расходам (статьи 520, 530, 744), мерам, предпринимаемым к уменьшению убытков (статьи 404, 750, 962), ведению дел (статьи 72, 76), замене места передачи товара (ст. 524), предвидению изменения обстоятельств (ст. 451), пониманию интересов присоединившейся к договору стороны (ст. 428). Особенно часто оно используется в отношении сроков (статьи 314, 345, 375 и др.)

Категория «добросовестности» используется во многих правовых актах, относящихся к сфере гражданского законодательства. Можно сослаться, например, на ст. ст. 6, 10, 53, 220, 234 и другие статьи ГК РФ, ст. 71 Федерального закона от 26 декабря 1995 г. «Об акционерных обществах»[42], ст. 44 Федерального закона от 8 февраля 1998 г. «Об обществах с ограниченной ответственностью»[43], ст. 20 Федерального закона от 8 января 1998 г. «О несостоятельности (банкротстве)[44]« и т.д.

В некоторых случаях об этой же категории в законе говорится в негативной форме, т.е. как о недобросовестности участника правоотношений (например, в ст. ст. 157, 220, 303, 1103, 1109 ГК РФ).

В п. 3 ст. 602 ГК РФ прямо предписано, что при разрешении спора между сторонами договора пожизненного содержания с иждивением об объеме содержания, которое предоставляется или должно предоставляться получателю ренты, суд должен руководствоваться принципами добросовестности и разумности. Согласно п. 1 ст. 39 Федерального закона от 29 ноября 2001 г. № 156-ФЗ «Об инвестиционных фондах»[45] управляющая компания паевого инвестиционного фонда обязана действовать разумно и добросовестно при осуществлении своих прав и исполнении обязанностей.

Когда в законе идет речь о разумной цене товара или разумных расходах, конечно, не имеется в виду, что цена или расходы обладают разумом. Разумными следует считать действия, которые совершил бы человек, обладающий нормальным, средним уровнем интеллекта, знаний и жизненного опыта. Абстрактная личность, обладающая такими качествами, может быть названа разумным человеком. Юридически значимым качеством, критерием правомерности актов психической (разумное предвидение, разумное понимание) или физической (разумные меры, разумное ведение дел) деятельности реального субъекта в предусмотренных законом случаях является их соответствие возможному поведению разумного человека в конкретной ситуации.[46]

Под разумной ценой и разумными расходами следует понимать такие цену и расходы, которые готов соответственно заплатить или понести разумный человек. Разумный срок - это время, необходимое разумному человеку для совершения действия (осуществления права или исполнения обязанности) в конкретном случае. Разумными являются действия, которые совершило бы в данной ситуации большинство людей. А эти действия в основной массе стремятся к средней величине.

При этом, однако, надо учитывать, что уровень интеллекта, знаний и опыта абстрактного среднего человека не является одинаковым для всех случаев. Для элементарных действий он ниже, чем для сложных, требующих образования и специальных навыков. Например, действия среднего покупателя отличаются от действий среднего директора магазина. Последний осуществляет управленческие функции, что предполагает наличие у него правовых и экономических знаний, а также опыта управления торговыми предприятиями.

В отличие от добросовестности, являющейся характеристикой совести человека, отягощенной или не отягощенной знанием о возможном причинении вреда другому лицу, разумность характеризует объективную сторону его действий. При решении вопроса о разумности оцениваемые действия сравниваются с эталонными действиями среднего человека. И если оказывается, что они менее полезны или более вредны для указанного в законе лица (чаще всего им является контрагент в обязательственном правоотношении), чем действия в той же ситуации разумного человека, значит, требование разумности соблюдено не было.

На первый взгляд может показаться странным, что слово «разумность», которое в обычном смысле обозначает интеллектуальную деятельность человека, как юридическое понятие характеризует объективную сторону его действий. Дело в том, что, оценивая разумность действий, мы не рассматриваем интеллектуальный или волевой элемент реальных действий конкретного субъекта. В этом случае проверяется возможность совершения определенных действий не конкретным лицом, а средним человеком. Мы говорим, что нормальный человек, желая совершить определенное действие (осуществить право или исполнить обязанность), был способен сделать это в конкретных условиях. При этом не имеет значения, знал ли конкретный субъект о последствиях своих действий, желал или не желал их наступления. Существенным является лишь то, что нормальный (средний) человек мог совершить в данной ситуации определенные действия. Таким образом, разумность характеризует интеллектуальные и нравственные качества лица опосредованно, через сравнение его поведения с возможным поведением среднего человека[47].

Если в законе (статьи 428, 451 ГК РФ) говорится о разумном «предвидении» и «понимании» (разумности психических действий), то имеются в виду действия среднего человека. В отличие от этого понятие разумных физических действий (продажа по разумной цене, несение разумных расходов и т.п.) означает действия не просто среднего, но еще и добросовестного человека. Ведь средний человек может совершать средние действия и даже действия лучше средних для другого лица. Однако он же может совершать действия и хуже средних, причиняя вред другому лицу. Поэтому разумными физическими действиями следует считать не любые действия среднего человека, а лишь те, которые совершаются добросовестно, - средние действия субъекта, не желающего вреда указанному в законе или договоре лицу и предпринимающего все возможные усилия для его предвидения и недопущения.

Совершение неразумных действий является нарушением обязательства или деликтом и влечет договорную или внедоговорную ответственность. Каких-либо специфических последствий за неразумность закон не устанавливает.

В гражданском законодательстве советского периода понятие «разумность» не использовалось. Это было обусловлено тем, что регулирование экономических отношений осуществлялось с применением централизованного планирования, обеспечивавшего большую по сравнению с рыночной экономикой предсказуемость и определенность наиболее важных имущественных отношений.

Однако, несмотря на отсутствие в ГК РСФСР 1964 года[48] понятия «разумность», применение некоторых его статей было невозможным без использования критерия среднего человека. Например, в статье 224 говорилось о праве суда уменьшить размер ответственности должника, если «кредитор умышленно или по неосторожности содействовал увеличению размера убытков, причиненных неисполнением или ненадлежащим исполнением, либо не принял мер к их уменьшению». Какими должны были быть меры, о которых шла речь в этой норме? Единственно возможным критерием для оценки их достаточности являлись действия, которые мог бы совершить в данной ситуации нормальный (средний) человек. Показательно, что в статье 404 ГК РФ, содержащей норму, аналогичную содержавшейся в статье 224 ГК РСФСР 1964 года, говорится о «разумных мерах», которые должен предпринимать кредитор.

Для закрепления в законодательстве требования разумных действий может использоваться не только термин «разумность», но и другие слова и словосочетания. Так, статья 441 ГК РФ гласит: «Когда в письменной оферте не определен срок для акцепта, договор считается заключенным, если акцепт получен лицом, направившим оферту, до окончания срока, установленного законом или иными правовыми актами, а если такой срок не установлен, - в течение нормально необходимого для этого времени». В данном случае под «нормально необходимым» следует понимать не что иное, как разумное время. В английском контрактном праве аналогичная норма о принятии оферты, не определяющей срока для акцепта, говорит о «разумном времени».

Понятие «разумность» используется в текстах нормативных правовых актов в тех случаях, когда необходимо установить «плавающую» границу субъективного права или обязанности. Чем менее конкретно описано действие в объективном праве или договоре, тем более необходимым является использование критерия разумности для выяснения того, соответствует ли оно модели дозволенного или должного поведения.

По мнению В.И. Емельянова, требования разумности иных действий, чем те, о которых говорится в законодательстве, могут устанавливаться и в договорах. Поэтому вряд ли следует возражать против присутствия понятия «разумность» в образцах договоров, опубликованных в сборниках, которыми изобилуют сегодня полки книжных магазинов. Однако, используя это понятие в текстах договоров, надо учитывать, что с его помощью устанавливается требование справедливого поведения. А так как это правило недостаточно определенно, применять его следует лишь тогда, когда невозможно или нецелесообразно установление конкретных правил и употребление понятия «разумность» в тексте договора будет способствовать эффективному исполнению договорных обязательств. В противном случае споры и судебные разбирательства неизбежны. Между тем понимание разумности судом может не совпасть с мнением сторон.[49]

Требование разумности влечет необходимость иного подхода к оценке правомерности действий субъекта. Выясняя наличие в реальных действиях лица состава нарушения правовой нормы, в которой критерий разумности не используется, нужно последовательно ответить на вопросы:

1) содержат ли действия необходимые элементы объективной стороны правонарушения: нарушение правовой нормы, вредные последствия и причинную связь между действиями и последствиями?

2) совершены ли эти действия виновно - предвидел субъект вредные последствия своих действий или должен был предвидеть?

Если же требуется решить, имеется ли в действиях лица состав нарушения правовой нормы, содержащей требование разумности, то последовательность вопросов, на которые надо отвечать, должна быть такой:

1) каким было действие, каковы его последствия и имеется ли причинная связь между ними?

2) предвидел ли субъект вредные последствия своих действий, а если нет, то должен ли был их предвидеть?

3) как поступил бы в данной ситуации разумный человек?

4) реальные действия были хуже или лучше действий разумного человека?

В первом случае осознание действий и предвидение их вредных последствий считается виной, так как к моменту выяснения субъективной стороны уже известно, что действие неправомерно. Во втором - при установлении предвидения или его возможности еще не известно, являются ли рассматриваемые действия правонарушением. Поэтому второй этап анализа действий на предмет неразумности - это установление не вины, а предвидения, осознания и степени желания совершить действие.

В гражданском законодательстве России достаточно часто прямо говорится о разумном пределе одной из характеристик определенного действия. Лицо может быть обязано совершать то или иное действие в обусловленные разумностью сроки, нести разумные расходы, устанавливать разумные цены и т.д. Анализ ГК РФ свидетельствует о том, что требование разумности применено именно к конкретным действиям: продажа товара по разумной цене (ст. 524), разумный срок исполнения обязательств (ст. 314) и т.д. Эти и подобные им нормы содержат указание на два элемента: 1) определенный - право или обязанность совершать конкретное действие; 2) неопределенный - срок, расходы, цена и т.д. Разумный предел устанавливается для количественной характеристики второго, неопределенного элемента, который может быть назван линейным параметром действия. Таким образом, требование разумности в большинстве случаев его использования в ГК РФ возлагает на субъекта обязанность выбора разумной величины одного из линейных параметров (характеристик) в целом достаточно определенного действия.

Однако требование разумности ограничивает не только линейные параметры конкретных действий, но и относительно определенные модели поведения. Одним из наиболее важных видов таких моделей поведения являются полномочия органов юридических лиц («управляющих»). Их полномочия, согласно статье 53 ГК РФ, обусловлены предписанием действовать разумно.

Полномочия органа юридического лица должны осуществляться в интересах управляемой организации, а в конечном счете - в интересах людей, получающих выгоду от эффективного управления организацией, - бенефициаров. Целевое предписание - действовать в интересах организации - ставит вне закона реализацию управленческих полномочий вопреки ее интересам. Однако остается открытым вопрос об эффективности реализации этих полномочий, который и решается посредством предписания действовать разумно.

Например, директор предприятия из-за своей некомпетентности (по неосторожности) приобрел устаревшее оборудование, которое может производить лишь неконкурентоспособную продукцию. В ответ на предъявляемые к нему претензии он заявляет, что действовал в пределах субъективных прав и правоспособности организации. Для того чтобы доказать неправомерность подобных действий, надо использовать критерий разумности, который не предполагает, что руководитель должен был приобрести самое новое и производительное оборудование. Однако разумность требует, чтобы действия управляющего были не хуже минимально эффективных действий среднего директора предприятия данной отрасли. Если совершенное директором действие было менее эффективным, то признать его разумным нельзя.

По мнению С.А. Красновой, несмотря на отсутствие легального определения понятия «добросовестность», ясно, данная категория характеризует субъективную сторону поведения участников гражданского оборота, на что указывает использование в нормах, учитывающих добросовестное поведение лица, словосочетания «не знал и не должен был знать».[50]

Незнание или извинительное заблуждение, как называл добрую совесть Л.И. Петражицкий[51], отражает субъективное восприятие окружающей действительности, определенных фактов и обстоятельств на основе наличия или отсутствия информации о них. С этой позиции добросовестность не тождественна противоправности, в которой выражается отношение действия или бездействия субъекта к действующим нормативно - правовым предписаниям и запретам и которая носит объективный характер. Поэтому следует согласиться с В.И. Емельяновым, что в ряде законов необоснованно используется термин «добросовестность» в тех случаях, когда речь идет о противоправности[52], например, в ФЗ «О рынке ценных бумаг[53]«.

Учет психического отношения лица к объективной действительности, как справедливо отмечает В.И. Емельянов, позволяет выделить в составе недобросовестности интеллектуальный (осознание своих действий и предвидение вероятного вреда от них) и волевой (желание или нежелание наступления вреда) компоненты. Такая структура недобросовестности тождественна структуре категории «вины», что могло бы свидетельствовать о полном совпадении понятий «недобросовестность» и «вина». Тем не менее вина в гражданском праве имеет значение для привлечения лица к ответственности - договорной или деликтной, - тогда как недобросовестность влечет необходимость принять на себя неблагоприятные последствия совершенного действия, не являющиеся мерами ответственности. Например, возвратить имущество гражданина, объявленного умершим, полученное недобросовестным лицом по возмездной сделке (п. 2 ст. 46 ГК). Вследствие этого целесообразным представляется предложенное В.И. Емельяновым соотношение исследуемых категорий: «недобросовестность» как более широкое по объему понятие включает в себя «виновность» - недобросовестное поведение, влекущее гражданско-правовую ответственность, а также «недобросовестность» в узком смысле, вызывающую иные неблагоприятные последствия. [54]

Вместе с тем общим местом в рассуждениях о категории добросовестности - особенно так называемых юристов-практиков - стало то, что конкретное содержание добросовестности установить крайне затруднительно, поэтому выстраивание правовой позиции по конкретному судебному спору, опирающейся на категорию добросовестности, является бесперспективным, так как суду необходимы ссылки на нормативные акты, а не рассуждения об «общих» принципах гражданского права.

Современная судебно-арбитражная практика дает основание для приведенного мнения, что вполне понятно, так как действующее законодательство не содержит определения добросовестности. Вместе с тем думается, что такого нормативного закрепления и не требуется, так как более грамотное и обоснованное применение судами категории добросовестности зависит от постепенного развития и совершенствования гражданского оборота, который в нашей стране оставляет желать много лучшего. При этом здесь дело не в становлении опыта судей и совершенствовании судебной системы, а в том, что успешное применение категории добросовестности должно опираться на устоявшиеся, типичные образцы исполнения договорных обязательств.[55]

Сегодня характерной чертой практического использования категории добросовестности является применение одного субъективного аспекта - критерия «знал - не знал», использующегося для определения статуса добросовестного приобретателя спорной вещи, что соответствует смыслу ст. 302 ГК РФ.

Одно из главных обстоятельств, влияющих на ограничение осуществления гражданских прав – моральные принципы общества. Субъекты гражданских правоотношений, а также правоприменительные органы обязаны учитывать в своей деятельности правила общепринятой морали.

Таким образом, предписание действовать разумно запрещает неосторожное принятие недостаточно эффективных решений, направленных на благо юридического лица, при осуществлении правоспособности, а также при выборе действий по реализации полномочий управляющего. Требованием разумности «подпираются снизу» все действия, которые должны осуществляться в интересах юридического лица.

Понятие «разумность» тесно связано с категориями «добросовестность» и «злоупотребление субъективными правами».

Принцип добросовестности - это необходимость любого субъекта правоотношения при использовании своих прав и исполнении своих обязанностей соблюдать права и законные интересы иных участников правоотношения. При этом под обязанностью соблюдать понимается стремление субъекта предвидеть и предотвратить связанные с его деятельностью нарушения прав и законных интересов других лиц. Добросовестность, рассматриваемая с субъективных позиций, в этом случае может характеризоваться не только через отрицание (неведение, незнание фактов), но и посредством утверждения (внутреннее убеждение субъекта в законности и обоснованности). Такие критерии, характеризующие субъективный элемент принципа добросовестности, как правдивость, лояльность, уважение права, верность обязательствам со стороны субъекта этих обязательств, являются главными элементами в поведении сторон правоотношения. Принцип добросовестности свидетельствует о наличии у субъектов права «психологической» позиции, внутреннего понимания определенного уровня поведения.

Первоначально основываясь на субъективном критерии, он распространил сферу своего действия и на моральную, объективную сторону. С этих позиций принцип добросовестности - этическая норма, отражающая в себе те представления о морали и нравственности, господствующей в данной системе права, государственного устройства, нации, общественных отношениях, в рамках делового оборота. Главная цель объективного элемента принципа добросовестности - обеспечить соотношение баланса частных интересов субъектов и нравов, существующих вне этих интересов и не зависящих от их воли.[56]

Принцип добросовестности охраняет истинное содержание договорного правоотношения вне зависимости от его буквального содержания. Так, если договор содержит положения, согласованные сторонами, но противоречащие добрым нравам, сложившимся в обществе, они будут признаны ничтожными как противоречащие объективному критерию добросовестности. Цель принципа - получить результат, который будет признан сторонами как приемлемый (достижение консенсуса) и не будет противоречить общепризнанным стандартам нравственности и морали.

1.2. Презумпция разумности действий и добросовестности участников гражданских правоотношений как основание пределов осуществления и защиты гражданских прав

Понятие презумпции присутствует в различных правовых институтах. Данное понятие связано с процессуальным возложением бремени доказывания на какую-либо сторону правоотношений, регулируемых тем или иным институтом.

Поэтому изучение презумпции имеет серьёзное значение для понимания значения процесса доказывания, анализа, возникающих в процессе доказывания правоотношений и возможности эффективной защиты прав.

В.К. Бабаев определяет презумпцию как «закрепленное в нормах права предположение о наличии или отсутствии юридических фактов, основанное на связи между ними и фактами наличными и подтвержденное предшествующим опытом».[57]

По мнению Н.И. Матузова и А.В. Малько, презумпция означает предположение о существовании (или наступлении) каких-либо фактов, событий, обстоятельств. В основе презумпции - повторяемость жизненных ситуаций. Раз нечто систематически происходит, то можно предположить, что при аналогичных условиях оно повторилось или повторяется и на этот раз. Такой вывод не достоверный, а вероятный. Следовательно, презумпции носят предположительный, прогностический характер. Тем не менее они служат важным дополнительным инструментом познания окружающей действительности. Презумпции выступают в качестве средства, помогающего установлению истины. В этом их научная и практическая ценность.

Правовые презумпции определяются в литературе как закрепленные в нормах права предположения о наличии или отсутствии юридических фактов. Эти предположения основаны на связи с реально происходящими процессами и подтверждены предшествующим опытом.

Правовые презумпции - разновидности общих презумпций. Особенность первых, как это вытекает из приведенного определения, состоит в том, что они прямо или косвенно отражаются в нормативных актах, обусловлены потребностями юридического опосредования общественных отношений и действуют только в правовой сфере.[58]

Роль презумпции разумности действий и добросовестности участников гражданских правоотношений в правовой системе весьма велика. Можно сказать, что эта презумпция является одной из общеправовых гарантий вынесения законных и справедливых правоприменительных решений. Однако некоторые частные выводы из этой презумпции, логически из нее вытекающие, правоприменитель делать не имеет права, если существуют специальные опровержимые юридические презумпции, прямо противоречащие этим выводам.

Для презумпции разумности действий и добросовестности участников гражданских правоотношений такими специальными опровержимыми юридическими презумпциями, прямо противоречащими некоторым частным выводам, логически вытекающим из данной презумпции, будут, в частности, все презумпции вины (презумпция вины причинителя вреда, презумпция вины должника, нарушившего обязательство, презумпция вины нанимателя при допущении им ухудшения нанятого имущества, презумпция вины перевозчика в утрате, недостаче и повреждении принятого к перевозке груза и багажа, презумпция вины комиссионера за утрату, недостачу или повреждение имущества комитента), а также презумпция несоответствия действительности сведений, порочащих честь и достоинство физического или юридического лица.[59]

Согласно ч.3 ст. 10 ГК РФ[60], в случаях, когда закон ставит защиту гражданских прав в зависимость от того, осуществлялись ли эти права разумно и добросовестно, разумность действий и добросовестность участников гражданских правоотношений предполагаются.

В этой статье устанавливается презумпция разумности и добросовестности участников гражданского оборота, которая применяется тогда, когда в соответствии с законом возможность защиты гражданских прав зависит от поведения их обладателей.

Таким образом, неразумность и недобросовестность, допущенные при осуществлении прав, должен доказывать тот, кто это утверждает. Пока им не будут представлены достаточные доказательства этого утверждения, суд считает субъекта добросовестным, а его действия разумными.

Включение данного положения в статью, посвященную пределам осуществления гражданских прав, свидетельствует о том, что к таким пределам законодатель относит и требования добросовестности и разумности.

Вместе с тем эти требования отличаются от пределов, перечисленных в п. 1 ст. 10 ГК РФ, тем, что формируют границы не любых гражданских прав, а только некоторых специально указанных в законе. В частности, необходимость оценки действий управомоченного с точки зрения их соответствия требованиям разумности и добросовестности предусматривается п. 3 ст. 53, п. 3 ст. 602, ст. 662 ГК РФ.

По мнению автора, принципы разумности и добросовестности гражданского права в теории правильнее именовать принципами-презумпциями. В п. 3 ст. 10 ГК РФ данные принципы закреплены в виде презумпции. В соответствии с ней неразумность и недобросовестность, допущенные при осуществлении права, должен доказывать тот, кто это утверждает. Пока не доказано обратное, суд считает субъекта права добросовестным, а его действия разумными.

Автор поддерживает мнение, согласно которому в случаях, специально указанных в законе, должна применяться презумпция разумности и добросовестности действий участников гражданских правоотношений. Руководствоваться же принципами разумности и добросовестности субъекты должны всегда.

Рассмотрение вопроса соотношения принципов разумности, добросовестности и справедливости в гражданском праве не является однозначным. К примеру, отдельные авторы определяют «принцип добросовестности и разумности» как общий принцип (Л.В. Волосатова[61] и др.). Другие ученые рассматривают разумность как один из аспектов принципа добросовестности (В.А. Белов[62] и др.) и др.

Проведенное автором соотношение нравственно-правовых принципов разумности, добросовестности, а также справедливости гражданского права позволило заключить, что данные принципы, с одной стороны, тесно взаимосвязаны, и это обусловлено нравственным характером обозначенных принципов, их общей направленностью на достижение целей гражданского права, обеспечение баланса в интересах участников гражданских правоотношений, и др., однако, с другой, - неидентичны.

В судебной практике действия лица, не соответствующие требованиям добросовестности и разумности осуществления прав, обычно квалифицируются как злоупотребление правом.[63]

Законодательство закрепило презумпцию разумности и добросовестности осуществления гражданских прав и обязанностей: разумное и добросовестное поведение субъектов гражданских правоотношений предполагается, если иное не доказано. Так, в силу п. 2 ст. 72 ГК РФ полномочия на ведение дел полного товарищества, предоставленные одному или нескольким участникам, могут быть прекращены судом по требованию одного или нескольких других участников товарищества при наличии к тому серьезных оснований, в частности вследствие обнаружившейся неспособности уполномоченного лица (лиц) к разумному ведению дел. Из презумпции разумности вытекает, что в случае предъявления такого иска суд исходит из предположения, что лицо, к которому предъявлено требование, действовало разумно. Поэтому бремя доказывания неспособности к разумному ведению дел лежит на предъявивших иск товарищах.[64]

В ряде случаев сам термин «добросовестность» или «недобросовестность» в норме права не присутствует, однако ее содержание позволяет сделать вывод, что речь все же идет об этой категории. Скажем, согласно п. 2 ст. 46 ГК РФ лица, к которым имущество гражданина, объявленного умершим, перешло по возмездным сделкам, обязаны возвратить ему это имущество, если доказано - приобретая имущество, они знали, что гражданин, объявленный умершим, жив.

Правильное понимание содержания данной категории имеет большое значение прежде всего для практики, поскольку согласно п. 3 ст. 10 ГК РФ в случаях, когда закон ставит защиту гражданских прав в зависимость от того, осуществлялись ли эти права добросовестно, предполагается добросовестность участника правоотношения.[65]

В случаях, когда закон ставит защиту гражданских прав в зависимость от того, осуществлялись ли эти права разумно и добросовестно, разумность действий и добросовестность участников гражданских правоотношений предполагаются.

Впервые в России в ст. 10 ГК четко закреплен принцип недопустимости (недозволенности) злоупотребления правом и определены общие границы (пределы) осуществления гражданских прав и обязанностей. Суть этого принципа заключается в том, что каждый субъект гражданских прав волен свободно осуществлять права в своих интересах, но не должен при этом нарушать права и интересы других лиц.

Действия в пределах предоставленных прав, но причиняющие вред другим лицам, являются в силу этого принципа недозволенными (неправомерными). Эти действия признаются злоупотреблением правом. Таким образом, предусмотрен общий ограничитель усмотрения правообладателя при осуществлении своих гражданских прав - запрет злоупотребления правом.

Под злоупотреблением правом следует понимать осуществление гражданами и юридическими лицами своих прав с причинением (прямо или косвенно) вреда другим лицам. Злоупотребление связано не с содержанием права, а с его осуществлением, т.к. при злоупотреблении правом лицо действует в пределах предоставленных ему прав, но недозволенным образом.

Установленные запреты не нарушают свободы осуществления гражданских прав, если понимать свободу в осуществлении субъективных гражданских прав как право делать все, что не вредит другим лицам, не нарушает их прав и законных интересов.

В п. 1 ст. 10 ГК РФ, прежде всего, запрещены такие действия граждан и юридических лиц, которые осуществляются исключительно с намерением причинить вред другому лицу. Осуществление прав с целью причинить вред, т.н. «шикана», запрещено гражданскими законами ряда европейских государств.

Наряду с шиканой ст. 10 ГК РФ запрещает злоупотребление правом и в иных формах: а) поведение лица, хотя и не имеющее своей целью причинить ущерб интересам других лиц, но объективно причиняющее им вред; б) злоупотребление доминирующим положением на рынке определенного товара, имеющее своим результатом ущемление интересов других лиц и (или) ограничение конкуренции.

Поскольку в п. 3 ст. 10 ГК РФ в случаях, когда закон ставит защиту прав в зависимость от того, осуществлялись ли эти права разумно и добросовестно, включена норма, презюмирующая разумность и добросовестность действий субъектов гражданского права, можно полагать, что неразумное и недобросовестное поведение также приравнивается к злоупотреблению правом. В частности, недобросовестная конкуренция и недобросовестная реклама являются формами злоупотребления правом. Возможны и иные формы злоупотребления правом.

Шикана как вид злоупотребления выделена по цели использования права. Классический пример шиканы - постройка гражданином забора с единственной целью: преградить соседу близкий путь к его участку. В этом нет нарушения закона, однако с позиции комментируемой нормы намерение причинить вред другому лицу предосудительно.

При иных видах злоупотребления правом прямого умысла ущемить интересы других лиц нет, однако поведение лица объективно вызывает такой результат. Например, строительство одного дома вблизи другого, ведущее к затемнению его окон.

При рассмотрении конкретных дел суд определяет, можно ли то или иное поведение стороны спора расценивать как злоупотребление.

Так, к злоупотреблению правом суд отнес действия, нарушающие общественные интересы.

В другом деле, при предъявлении иска банком исключительно к поручителю - администрации области при отказе от иска к заемщику в расчете на получение бюджетных средств, ВАС РФ, отменяя решение, предложил суду оценить действия банка с позиции ст. 10 ГК РФ[66].

ВАС РФ в Постановлении по делу от 16.12.97 № 964/97 признал злоупотреблением правом установление в кредитном договоре необоснованно завышенных процентов (300% годовых) при невозврате кредита в срок, т.к. потери банка полностью покрывались ставкой обычных процентов. Эти обстоятельства суд признал достаточным основанием для применения ст. 10 ГК РФ[67].

В настоящее время роль презумпции как одного из специальных приемов правового регулирования значительно возросла.

Представляет также интерес анализ соотношения двух презумпций, закрепленных в ГК РФ. Это презумпция добросовестности (п. 3 ст. 10 ГК РФ) и презумпция виновности (п. 2 ст. 401 ГК РФ). Добросовестность и виновность характеризуют поведение субъекта гражданского права в плане его отношения к своим действиям и их последствиям. Однако в таком случае обе эти презумпции одновременно существовать не могут, взаимно исключая друг друга. Исходя из смысла п. 3 ст. 10 ГК РФ, можно сделать вывод, что в гражданских правоотношениях презумпция добросовестности имеет место лишь тогда, когда закон связывает защиту гражданских прав с добросовестностью участника правоотношения. Следовательно, если из закона не вытекает прямая связь между защитой права и добросовестностью участника правоотношения, в данном случае нет и презумпции добросовестности. Если в законе есть прямое указание на защиту права в зависимости от добросовестности - действует презумпция добросовестности. Эта презумпция может быть только законной, но не общей[68].

Такое сочетание в действующем законодательстве указанных презумпций обусловлено еще и тем, что категория виновности используется лишь в случаях привлечения к ответственности. Тогда как категория добросовестности (недобросовестности) может быть использована и используется законодателем как при решении вопроса о применении каких-либо имущественных последствий, не связанных с привлечением участника правоотношения к ответственности (например, при истребовании имущества от добросовестного приобретателя), так и в случае привлечения к ответственности.[69]

В этом плане представляет интерес анализ условий ответственности лиц, выступающих от имени юридического лица. Согласно п. 3 ст. 53 ГК РФ лицо, которое в силу закона или учредительных документов выступает от имени юридического лица, должно действовать в его интересах добросовестно и разумно. Оно обязано по требованию учредителей юридического лица, если иное не предусмотрено законом или договором, возместить убытки, причиненные им юридическому лицу. Таким образом, в случае привлечения указанного лица к ответственности в виде возмещения убытков оно предполагается добросовестным, и только при доказанности того, что ответчик действовал с намерением причинить убытки или мог предположить возможность их причинения, т.е. действовал недобросовестно, - это лицо может быть привлечено к ответственности в виде возмещения убытков. В данной ситуации категорией недобросовестности будет охватываться характеристика не только объективной, но и субъективной стороны поведения соответствующего лица. Поэтому в норме права не требуется особого упоминания о его виновности.

Между тем в некоторых случаях особо указывается на виновность субъекта. Так, согласно п. 1 ст. 44 Закона «Об обществах с ограниченной ответственностью[70]« члены совета директоров (наблюдательного совета) общества, единоличный исполнительный орган общества, члены коллегиального исполнительного органа общества, а равно управляющий при осуществлении ими прав и исполнения обязанностей должны действовать в интересах общества добросовестно и разумно. Казалось бы, отдельно о виновности здесь говорить не следует. Если будет установлена недобросовестность соответствующих лиц, в данной конкретной ситуации они также будут считаться виновными. Однако в п. 2 ст. 44 названного Закона особо обращается внимание на виновность этих лиц.

Точно так же решен вопрос об ответственности членов совета директоров (наблюдательного совета) акционерного общества, единоличного исполнительного органа акционерного общества и других лиц в ст. 71 Закона «Об акционерных обществах».

В то же время в ст. 28 Закона «О сельскохозяйственной кооперации[71]« о вине соответствующих лиц не упоминается. Указано лишь на необходимость добросовестного и разумного осуществления ими прав и исполнения обязанностей.

При решении данного вопроса надо учитывать действие еще одной презумпции - разумности. Последняя является самостоятельной категорией и предполагает оценку объективной стороны поведения ответчика. Если будет признано, что ответчик действовал неразумно и недобросовестно, он привлекается к ответственности.

Не следует полагать, что этот пример является специальным случаем гражданско - правовой ответственности, когда лицо может быть привлечено к ответственности за правомерное поведение, если только оно было неразумным и недобросовестным. Разумность не является дополнительным условием гражданско - правовой ответственности. В данном случае неразумность поведения соответствующего лица характеризует его противоправность, поскольку в понятие надлежащего исполнения указанных лицом своих обязанностей в качестве элемента входит и требование о разумности исполнения обязанностей. Если обязанность исполняется неразумно, то, следовательно, ненадлежащим образом.

Презумпция добросовестности установлена законом и потому не нуждается в судебном или каком-либо ином признании или подтверждении. Если презумпция действует, все правоприменительные органы, организации и иные лица должны руководствоваться соответствующим предположением. В связи с этим представляется не вполне корректным утверждение М. Масевича, который, анализируя специфику приобретения права собственности на недвижимое имущество по приобретательной давности, утверждает, что «для приобретения в собственность недвижимого имущества необходима его государственная регистрация, для чего, по-видимому, нужно, чтобы суд предварительно подтвердил добросовестность, открытость и непрерывность владения лицом данным имуществом как своим собственным»[72].

Можно согласиться с названным автором, что, возможно, потребуется решение, подтверждающее факт открытого и непрерывного владения соответствующим недвижимым имуществом. Однако судебного подтверждения добросовестности владения не требуется. Владелец в данной ситуации считается добросовестным в силу п. 3 ст. 10 ГК РФ, и это обстоятельство не требует судебного подтверждения. Регистрирующий орган должен руководствоваться презумпцией добросовестности и обязан зарегистрировать право собственности на соответствующее недвижимое имущество.

Заслуживает внимание вопросов о презумпции добросовестности налогоплательщиков. Высший Арбитражный Суд РФ обещает исходить из презумпции добросовестности налогоплательщика, признавая, что его действия экономически оправданы, а сведения в налоговой декларации и бухгалтерской отчетности- достоверны. Но налоговики могут в суде доказать необоснованность возникновения у компании налоговой выгоды. Она, по мнению авторов письма, может возникать при отсутствии в бухучете операций, которые совершались в действительности, или же, наоборот, если сделки фактически не совершались, но бухгалтерские документы говорят об обратном. Кроме того, совершение организацией операций, не обусловленных экономическими или иными разумными причинами, также может лишить компанию права на получение налоговой выгоды. Такими "рисковыми" являются сделки, совершаемые по заниженным или завышенным ценам, с привлечением неразумного количества посредников, операции по уплате налогов через проблемный банк.[73]

Возникает вопрос: каким образом и в какой момент презумпция добросовестности может быть опровергнута и лицо будет считаться недобросовестным. Представляется, что опровержение такой презумпции является исключительной прерогативой суда. Только в момент вступления в силу решения суда о признании ответчика недобросовестным презумпцию добросовестности следует считать опровергнутой.

Однако гражданское законодательство четких указаний на этот счет не содержит. Более того, есть случай, когда презумпция добросовестности прекращается всего лишь повесткой суда. Так, согласно ч. 1 ст. 303 ГК РФ, осуществляя расчеты при возврате имущества из незаконного владения, добросовестный приобретатель обязан возвратить или возместить собственнику все доходы, которые он извлек к моменту получения повестки суда по иску собственника о возврате имущества. Таким образом, презумпция добросовестности в данном случае аннулируется повесткой суда. В то же время и на момент получения повестки, и в суде приобретатель имущества (если он действительно добросовестный) считает, что именно он является собственником спорного имущества. В связи с этим представляется, что ст. 303 ГК РФ в этой части противоречит п. 3 ст. 10 ГК РФ и тем самым идее презумпции добросовестности, а поэтому должна быть изменена.[74]

Необходимо отметить, что в ГК РСФСР 1964 года презумпция добросовестности не закреплялась, о наличии ее исследователи делали вывод, исходя из анализа гражданского законодательства.

Впоследствии презумпция добросовестности получила законодательное закрепление. Вначале в п. 3 ст. 6 Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик 1991 года, в настоящее время - в п. 3 ст. 10 ГК РФ.

Тем не менее А.П. Сергеев, анализируя право преждепользователя, утверждает, что, хотя ст. 12 Патентного закона РФ[75] не возлагает бремя доказывания добросовестности на какую-либо из сторон, следует полагать, что его несет прежде всего потенциальный преждепользователь[76].

В то же время согласно ст. 12 Патентного закона РФ любое физическое или юридическое лицо, которое до даты приоритета изобретения, полезной модели, промышленного образца добросовестно использовало на территории Российской Федерации созданное независимо от автора тождественное решение или сделало необходимые к этому приготовления, сохраняет право на дальнейшее его безвозмездное использование без расширения объема. Таким образом, сохранение за преждепользователем своего права закон связывает с его добросовестностью. Однако в силу п. 3 ст. 10 ГК РФ действует презумпция добросовестности. Поэтому не преждепользователь доказывает свою добросовестность, а патентообладатель должен доказать, что ответчик недобросовестно использовал его изобретение или иной объект технического творчества. Конечно, это создает для патентообладателя дополнительные трудности. Особенно в сложном положении патентообладатель окажется тогда, когда спор возникнет по поводу использования способа. Однако такие проблемы следует решать не путем игнорирования закона, а посредством его совершенствования.

Таким образом, подводя итог всему вышеизложенному, можно сделать вывод: добросовестность в российском гражданском праве - это понятие, характеризующее субъективную сторону поведения участников гражданских правоотношений, наличие которой в предусмотренных законом случаях позволяет субъекту беспрепятственно осуществлять свои права и требовать исполнения обязанностей, а ее отсутствие (недобросовестность) влечет неблагоприятные материально - правовые последствия, в том числе и применение мер ответственности к недобросовестному лицу - правонарушителю.[77]

Пункт 3 ст. 10 ГК РФ устанавливает, что в случаях, когда закон ставит защиту гражданских прав в зависимость от того, осуществлялись ли эти права разумно и добросовестно, разумность действий и добросовестность участников гражданских правоотношений предполагаются. В данной норме закреплена презумпция разумности и добросовестности лиц, осуществляющих субъективные гражданские права. Субъект гражданских правоотношений должен доказать неразумность и недобросовестность лица, осуществившего в отношении его действия, привести доказательства пред судом. В противном случае суд должен считать субъекта права добросовестным, а его действия разумными. Законодатель относит требования разумности и добросовестности к пределам осуществления гражданских прав, хотя эти требования отличаются от пределов, перечисленных в п. 1 ст. 10 ГК РФ.Из выше сказанного мы можем сделать вывод, что элементом ограничения осуществления гражданских прав является разумность и добросовестность.Термины «разумность» и «добросовестность» означают интеллектуальные и нравственные качества личности, которые проявляются при реализации гражданских прав. Субъективное гражданское право, следует считать добросовестным в том случае, когда оно «действует без умысла причинить вред другому лицу, а также не допускает самонадеянности и небрежности по отношению к возможному причинению вреда». Разумными будут считаться те действия, совершил человек, обладающий нормальным средним уровнем интеллекта, знаний и жизненного опыта. Абстрактная личность, обладающая такими качествами, может быть названа разумным человеком.

На взгляд автора дипломной работы, по смыслу п. 3 ст. 10 ГК РФ с добросовестностью в российском гражданском праве связана лишь защита прав, да и то в предусмотренных законом случаях, тогда как истинный спектр действия данного понятия намного шире. Единственным же примером соотнесения защиты права с добросовестностью (ее отсутствием) может служить ст. 404 ГК РФ, предусматривающая возможность снижения размера ответственности должника при обнаружении недобросовестности (вины) кредитора. Бесспорно, что существующая в настоящее время формулировка п. 3 ст. 10 ГК РФ отнюдь не способствует научному осмыслению данной категории, дезориентирует субъекты гражданских прав и правоприменительные органы и вследствие этого нуждается в законодательной корректировке.

ГЛАВА 2. АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ РЕАЛИЗАЦИИ ПРЕЗУМПЦИИ РАЗУМНОСТИ ДЕЙСТВИЙ И ДОБРОСОВЕСТНОСТИ УЧАСТНИКОВ ГРАЖДАНСКИХ ПРАВООТНОШЕНИЙ

2.1. Реализация презумпции разумности и добросовестности при рассмотрении гражданских дел

Реализацию нравственно-правовых принципов в деятельности российских судов следует рассматривать с двух позиций. Первая из них характеризует необходимость установления судами того, насколько в отношениях сторон были соблюдены нравственно-правовые принципы справедливости, добросовестности, разумности и гуманизма. Вторая позиция определяет соответствие самой правоприменительной деятельности судов указанным принципам.[78]

Пункт 3 ст. 10 ГК РФ установил презумпцию разумности действий и добросовестности поведения участников гражданских правоотношений, применяемую в тех случаях, когда закон ставит защиту гражданских прав в зависимость от такого поведения. Требование разумности и добросовестности ст. 53 ГК РФ предъявляет к лицам, выступающим в качестве органа юридического лица. Принципом разумности и добросовестности в силу п. 3 ст. 602 и ст. 662 ГК РФ должен руководствоваться суд при разрешении споров между сторонами:

а) об объеме содержания, предоставляемого гражданину по договору пожизненного содержания с иждивением;

б) о возмещении арендатору стоимости внесенных в арендованное имущество улучшений.

Статья 1101 ГК РФ предусматривает учет судом требований разумности и справедливости при определении размера компенсации морального вреда.

В соответствии со ст. 4 Закона о конкуренции[79] суд может признать конкуренцию недобросовестной, если действия предпринимателя противоречат требованиям добропорядочности, разумности и справедливости.

Статья 10 ГК РФ, устанавливающая пределы осуществления гражданских прав, тем самым приравнивает неразумное и недобросовестное поведение к злоупотреблению правом.

В п. 3 ст. 10 ГК РФ нет признаков, позволяющих признавать поведение недобросовестным и неразумным. Содержание таких понятий устанавливается судом при рассмотрении конкретного дела, т.е. оставлено на усмотрение суда.

Основное правовое значение нормы состоит в том, что она закрепляет презумпцию добросовестности и разумности действий субъектов гражданских правоотношений. Любая презумпция имеет прежде всего процессуальное значение, т.к. распределяет между сторонами спорного правоотношения обязанность (бремя) доказывания. Из этой презумпции вытекает, что доказывать неразумность, недобросовестность, несправедливость поведения должен тот, кто с таким поведением связывает правовые последствия. Суд же исходит из предположения, что лицо, к которому предъявлены требования, действовало разумно и добросовестно. Так, учредители, предъявляя к лицу, которое в силу закона или учредительных документов выступает от имени юридического лица, требование о возмещении убытков, обязаны доказать, что убытки вызваны недобросовестным и неразумным поведением. [80]

Пленум Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ в Постановлении №6/8 отметил, что при разрешении споров следует иметь в виду, что отказ в защите права со стороны суда допускается лишь в случаях, когда материалы дела свидетельствуют о совершении гражданином или юридическим лицом действий, которые могут быть квалифицированы как злоупотребление правом (статья 10), в частности действий, имеющих своей целью причинить вред другим лицам. В мотивировочной части соответствующего решения должны быть указаны основания квалификации действий истца как злоупотребление правом.[81]

Отметим, что Европейский суд по правам человека, постановления которого также служат обязательным ориентиром для правовой и судебной системы Российской Федерации, при использовании категории добросовестности широко применяет критерий справедливого баланса интересов личности с интересами общества и государства.

К примеру, в деле Папаставру и другие против Греции (№ 46372/99) Европейский суд постановил следующее. В 1994 г. мэр г. Афин принял решение о лесопосадках на некоторых земельных участках. Заявители, являющиеся участниками продолжительного спора с государством на предмет права собственности на земельные участки, которые расположены в том районе, обжаловали решение мэра. В 1998 г. высший судебный орган страны - Государственный совет Греции признал жалобу неприемлемой лишь на том основании, что решение мэра не является нормоустанавливающим актом, так как оно подтверждает постановление правительства, принятое в 1934 г.

По этому поводу Европейский суд отметил, что такая форма разрешения сложной комплексной ситуации, в которой любое административное решение влияет на частную собственность большого числа лиц, не обеспечивает должной защиты интересов тех, кто добросовестно обладает имуществом, в особенности принимая во внимание то, что возможность выплаты компенсации при этом отсутствует.

Следовательно, разумный баланс между интересами государства и интересами личности не соблюден, что нарушает ст. 1 Протокола 1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод, гласящую, что каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности. Никто не может быть лишен своего имущества, иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права.[82]

Таким образом, данный подход также представляет еще один аспект понимания и применения категории добросовестности, дополняющий традиционное, узкое понимание категории добросовестности по критерию «знал - не знал».

Теперь обратимся к одному из дел, рассмотренных Международным коммерческим арбитражным судом при Торгово-промышленной палате Российской Федерации, в котором суд использовал категорию добросовестности в договорном правоотношении[83]. Истец (российское юридическое лицо) обратился к ответчику (украинскому юридическому лицу) с исковым требованием о взыскании задолженности по контракту поставки электроэнергии. По условиям контракта применимым правом стороны избрали право Российской Федерации.

Ответчик в отзыве на иск и в судебном заседании подтвердил факт поставки электроэнергии и размер задолженности, но отметил, что согласно подп. 6 ч. 2 ст. 1202 ГК РФ по вопросу о порядке приобретения юридическим лицом гражданских прав и принятия на себя гражданских обязанностей право Российской Федерации отсылает к праву страны, где учреждено юридическое лицо (личный закон). В связи с тем, что в ч. 2 ст. 6 Закона Украины от 16 апреля 1991 г. «О внешнеэкономической деятельности» содержится требование о двух подписях от имени юридического лица на внешнеэкономическом контракте, то ввиду несоблюдения данного требования сторонами контракт поставки электроэнергии и дополнения к нему недействительны, следовательно, по мнению ответчика, в удовлетворении иска должно быть отказано.

Не останавливаясь на правовом анализе обоснования позиции ответчика в части последствий недействительности сделки, сообщим лишь, что по этому вопросу суд констатировал, что даже при недействительности контракта поставки электроэнергии к сторонам должна была быть применена двойная реституция, не отменяющая, а, напротив, подтверждающая обязанность оплаты полученной электроэнергии, учитывая, что электроэнергию в натуральном виде вернуть невозможно.

По вопросу двух подписей суд установил, что согласно представленному ответчиком решению Конституционного Суда Украины от 26 ноября 1998 г. № 16-рп/98 по делу № 1-17/98 о порядке подписания внешнеэкономических договоров на момент заключения сторонами спорного контракта в сентябре 1998 г. существовала неопределенность в вопросе о том, обязательно ли наличие двух подписей во внешнеэкономическом контракте, о чем свидетельствовали, в частности, различные позиции, занятые в этом вопросе арбитражными судами Украины, и разногласия по данной проблеме между Высшим Арбитражным Судом Украины и Генеральной прокуратурой Украины.

Только с вынесенным 26 ноября 1998 г. Конституционным Судом Украины решением о том, что внешнеэкономический контракт должен иметь две подписи, эта правовая неопределенность была устранена. Поскольку внешнеэкономический контракт, явившийся предметом спора, был заключен в сентябре 1998 г., то суд отметил, что ставить в вину обеим сторонам факт несоблюдения положений законодательства о порядке подписания внешнеэкономической сделки нет оснований.

Кроме того, суд указал, что для разрешения вопроса о двух подписях существенное значение имеет то, что в дальнейшем требование о двух подписях было исключено из украинского законодательства Законом Украины от 21 октября 1999 г. № 1182-XIV в качестве не соответствующего принципу свободы внешнеэкономического предпринимательства, закрепленному в ст. 2 Закона Украины «О внешнеэкономической деятельности». Таким образом, суд констатировал, что ответчик, будучи профессиональным участником внешнеэкономической деятельности, не мог не знать о наличии вышеуказанного решения Конституционного Суда Украины.

При указанных обстоятельствах в силу таких общепризнанных принципов международной торговли и международных коммерческих договоров, как добросовестность и честная деловая практика, ответчик (украинская сторона) обязан был исправить допущенные нарушения оформления контракта (по вопросу двух подписей) либо предложить российской стороне расторгнуть контракт. Однако ответчик умолчал об этом, получив исполнение по контракту и не оплатив поставленную электроэнергию, он заключил ряд дополнительных соглашений с истцом и проводил сверку расчетов, признавая имеющуюся задолженность, совершал иные действия, явно вводящие в заблуждение партнера по контракту в отношении своих истинных намерений.

Учитывая данные факты, суд пришел к выводу, что ответчик как сторона, допустившая нарушения при заключении контракта и впоследствии заведомо использующая этот факт в своих интересах и в ущерб интересам контрагента, не вправе рассчитывать на правовую защиту как сторона, злоупотребившая своими правами и доверием контрагента.[84]

Анализ применения судом категории добросовестности в приведенном случае дает весьма интересные результаты.

Так, суд отметил, что принципы добросовестности и честной деловой практики имеют международное признание, однако, учитывая, что стороны контракта применимым правом избрали право Российской Федерации, то вполне обоснован вывод о том, что данные принципы присущи и российскому праву, что соответствует вышеуказанной концепции широкого значения принципа добросовестности в гражданском (частном) праве. Действительно, к примеру, принципу честной деловой практики вполне соответствует известный российскому (и советскому) праву принцип солидарности интересов и делового сотрудничества, - ведь дело не в названии, а в содержании, которое вкладывается в названные понятия.

Кроме того, использование категории добросовестности основано не на традиционном субъективном критерии «знал - не знал» (характерном для вещного права), а на несоответствии поведения стороны контракта объективному критерию поведения абстрактного среднего (добросовестного) партнера по договору. Неправомерность такого поведения суд подчеркнул тем, что ответчик совершал действия, вводящие в заблуждение партнера по контракту, т.е. данное несоответствие объективному критерию характеризуется тем, что недобросовестное поведение в данном случае связано со злоупотребления правом и доверием контрагента.

Отметим, что оценка введению в заблуждение дана судом в связи с исполнением контракта, условиями которого данный вопрос прямо не урегулирован, т.е. судом фактически была использована ч. 2 ст. 6 ГК РФ (применение требования добросовестности к неурегулированным правом и договором отношениям). Также обратим внимание на то, что суд охарактеризовал введение в заблуждение как совершенное «явно». Это подчеркивает, что суд пришел к такому выводу на основании оценки поведения стороны по исполнению условий контракта, которое явно не соответствовало нормально ожидаемой общепринятой средней (объективной) модели поведения добросовестного контрагента.

Таким образом, оценке в конкретной спорной ситуации подлежит поведение стороны, которое не соответствует ожидаемой обычной (т.е. объективной) модели поведения по исполнению условий контракта, на которое вправе рассчитывать контрагент. Здесь подчеркнем, что в отличие от вещных правоотношений в силу природы договорных отношений недобросовестности одной стороны договора всегда непосредственно противостоит добросовестность другой стороны, подлежащая правовой защите. Отметим, что это обосновывает применение добросовестности именно как объективной категории.[85]

При этом в качестве вспомогательных появляются различные критерии, так, в приведенном примере суд обратил внимание на злоупотребление правом и доверием со стороны ответчика. Кроме того, как отмечено выше, в качестве вспомогательного критерия для вещных отношений (применение критерия «знал - не знал») используется принцип соблюдения справедливого баланса интересов личности и общества.

Презумпция разумности действий и добросовестности участников гражданских правоотношений наглядно показана в Постановлении Конституционного Суда РФ от 21 апреля 2003 года № 6-П «По делу о проверке конституционности положений пунктов 1 и 2 статьи 167 Гражданского кодекса РФ в связи с жалобами граждан О. М. Мариничевой, А. В. Немировской, З. А. Скляновой, Р. М. Скляновой и В. М. Ширяева»[86].

Дискуссия по поводу соотношения норм о реституции и виндикации сводилась к тому, что установлена защита добросовестного приобретателя. На самом деле, добросовестный приобретатель, конечно, был защищен и раньше (ст. 302 ГК РФ). Но эта защита была парализована тем, что суды стали принимать и удовлетворять иски собственника, которые основывались на недействительности сделок, совершенных с его имуществом. Доказав это, собственник требовал вернуть ему вещь, и суд возвращал, ссылаясь на ст. 167 ГК РФ. Как только обозначилась эта практика, возник вопрос, насколько она правомерна. При этом рассматривались следующие вопросы: имеется ли конкуренция между ст. 167 и 302 ГК РФ? В чем состоит право на иск, установленное ст. 166 ГК РФ? Какова природа обязанности возврата имущества в порядке реституции? Можно ли, в частности, говорить о применении к ней норм об обязательствах?

Поскольку проблема требовала скорейшего решения, позиции по некоторым, наиболее неотложным вопросам были сформулированы в постановлении Пленума ВАС РФ от 25.02.98 № 8[87]. Из п. 25 постановления № 8 следует, что собственник вправе предъявить иск, основанный на недействительности ряда сделок с его имуществом. Это можно, видимо, расценить как признание возможности конкуренции исков. В то же время в иске ему следовало отказать, если ответчик мог воспользоваться защитой, указанной в ст. 302 ГК РФ.

Решение не кажется вполне удовлетворительным. В частности, неясно, как расценить такой иск, если, например, пропущен срок для виндикации и истец ссылается на ст. 167 ГК РФ лишь для того, чтобы обойти ограничение. Неясно также, как быть, если ответчик не ссылается на свою добросовестность, но просит вернуть ему деньги или иное имущество, переданное по недействительной сделке. Наконец, вызывает сомнение сама идея конкуренции исков по ст. 301 и 167 ГК РФ. Тем не менее острота проблемы была несколько уменьшена. К 2000 году арбитражные суды установили довольно устойчивую практику защиты добросовестного приобретателя акций. В то же время добросовестный приобретатель имущества, реализованного на публичных торгах, защиты в арбитражных судах не получил. Объяснить же это можно, видимо, заботой о казенном интересе.

Между тем суды общей юрисдикции, не принявшие участия в выработке постановления № 8, обычно защищали собственника, а не приобретателя. Широкие масштабы приобрели процессы по отчуждению от третьих лиц квартир, приватизированных в свое время без соблюдения норм о защите прав несовершеннолетних членов семьи.

К концу 2002 года суды общей юрисдикции стали склоняться также и к защите добросовестных приобретателей квартир. Тем не менее четко установленных правил рассмотрения таких споров не имелось.

Поводом к рассмотрению вопроса КС РФ стали жалобы владельцев квартир, против которых было вынесено решение об истребовании имущества без оценки их добросовестности.

Идейным фоном, на котором принималось постановление КС РФ от 21.04.2003 № 6-П, были юридические представления, многие из которых находились в противоречии друг с другом, а некоторые, хотя и были артикулированы, не были основательно усвоены, насколько можно судить.

Главной, как представляется, идеей, определяющей генеральный подход к проблеме, является давно применяемый в сфере защиты владельца принцип выбора наименьшего зла. Этот принцип сразу заставляет отказаться от поисков какого-то идеального решения, удовлетворяющего и собственников, и владельцев. Между тем, немалое количество юристов до сих пор полагают, что такое решение может быть найдено. Из этого заблуждения и вытекают многие несообразности.

Другая идея, также давно известная, состоит в уважении к фигуре незаконного владельца. Она чаще всего отторгается современным российским правосознанием, и это также ведет к неверным (да и еще примитивным) решениям.

Наконец, третья идея сводится к тому, что если сделка прямо не касается права затронутых ею лиц, то сама по себе ее незаконность не должна влечь права на возбуждение спора в суде. Соответственно должно более узко толковаться правило ст. 166 ГК РФ об интересе в предъявлении иска о реституции. Между тем до сих пор чаще применяется вполне "милицейский" принцип аннулирования всего, что хотя бы как-то может не совпадать с законом, независимо от того, нарушаются ли при этом права истца. КС РФ предстояло разбираться так или иначе и в этих представлениях. Думается, что не все аргументы постановления № 6-П могут быть приняты именно потому, что эти наиболее важные, как кажется, подходы не были проведены с должной настойчивостью.

Во-первых, КС РФ не считает нужным оспаривать неверную по существу идею о том, что может быть найдено идеальное решение проблемы. За это постановлению немедленно было поставлено в вину, что теперь возникнут новые проблемы - теперь уже для собственников Можно предсказать, что добрая совесть будет создаваться искусственно путем передачи сомнительного объекта через специально выстроенную цепочку сделок. Для предупреждения этой возможности в постановлении указано, что исключено добросовестное приобретение объекта, в отношении которого имеются претензии третьих лиц, если в конечном счете эти претензии будут признаны судом обоснованными.

Между тем было бы весьма уместным указать, что целью суда является поиск баланса интересов, и принятое им решение действительно лишает собственников при известных условиях принадлежащего им права. Но это оправдывается интересами оборота. Однако такая аргументация может быть лишь косвенно выведена из пассажа, завершающего п. 3.2.

Парадокс заключается в том, что КС РФ, взяв под защиту именно незаконных владельцев против собственников, не считает нужным прямо заявить об этом и говорит, что защищаются "права добросовестных приобретателей". Вообще говоря, такая осторожная, формулировка, несомненно предпочтительнее отдающего откровенным примитивом "права владения". "Права добросовестных приобретателей" могут, видимо, трактоваться (наряду с иными интерпретациями) не как субъективное право на вещь, а как права самих лиц, в том числе право противостоять самоуправству, включая самоуправство собственника. Ведь именно по модели защиты от самоуправства обычно и выстраивается владельческая защита. Тем не менее нечеткость позиции оставляет возможности самых разных толкований.

Такой же упрек можно предъявить и аргументации, отдающей предпочтение защите по ст. 302 ГК РФ перед механизмом ст. 167 ГК РФ. В постановлении № 6-П выбор одного из механизмов увязан исключительно с доброй совестью ответчика.

На самом деле эти нормы не могут конкурировать. Иск в порядке ст. 167 ГК РФ вправе предъявить только сторона в сделке. А собственник такого права не имеет (здесь не обсуждаем право любого лица заявлять, какие угодно иски). И именно поэтому не может требовать реституции, а не потому, что приобретатель - добросовестный. Видимо, настало время вернуться к содержанию ст. 166 ГК РФ и обсудить, какие права и интересы эта норма защищает. Очевидно, что основы частного права не позволяют допустить возможности возбуждать иски лишь потому, что обнаружено нарушение закона, тем более что в силу ГК РФ специальное признание судом сделки ничтожной не требуется. Что же дает право на иск по точному смыслу ст. 166 ГК РФ? Видимо, интерес в реституции. Но собственник, не являясь стороной в сделке (на это КС РФ справедливо указывает), не может иметь такого интереса.

В результате аргументация, приведенная КС РФ, возвращает к тем же проблемам: а если собственник заявляет иск не по ст. 302 ГК РФ, а по ст. 167 ГК РФ лишь с целью обойти нормы об исковой давности, хотя бы и без доброй совести ответчика? А как быть со встречностью реституции?

Есть основания думать, что постановление № 6-П направлено не на проверку ГК РФ, а на подтягивание практики до уровня ГК РФ. И смысл этого подтягивания состоит не в смене приоритетов - замене защиты собственника на защиту владельца, а в борьбе с теми упрощениями, которые в изобилии дает практика и которые в конечном счете заложены в уровне правосознания практикующих юристов. ГК РФ содержит определенный механизм, позволяющий в каждом деле искать баланс между интересами защиты прав и нуждами оборота. Механизм не самый сложный, но оказавшийся слишком все же трудным для практики, которая сразу же его и огрубила. Понадобилось несколько лет, чтобы это понять (ценой несомненных потерь, в том числе - экономических), и еще несколько лет, чтобы найти способы возвращения к ГК РФ. Как видим, способы не самые последовательные, состоящие в ряде временных компромиссов и уступок. Но, видимо, эти способы вполне адекватны ситуации, и ничего иного и не дано.

Можно ожидать, что и постановление № 6-П будет трактоваться вновь в духе упрощения. Например, возможно появление идей о том, что собственник не вправе требовать признания сделки с его имуществом ничтожной, если он не вправе виндицировать вещь. Могут быть заявления, что добросовестный владелец вопреки норме ст. 234 ГК РФ сразу, а не спустя указанный в законе срок приобретательной давности становится собственником. Такие взгляды - а они уже высказывались - не имеют почвы в законе и ведут лишь к новым, хотя и иным, упрощениям содержания ГК РФ. Подводя итог, можно сказать, что сделан очередной, очень важный, но не последний шаг в овладении тем мощным гуманистическим и экономическим потенциалом, который заложен в частном праве.

Реализация принципов разумности и добросовестности в деятельности российских судов рассмотрена автором с двух позиций. Первая из них характеризует необходимость установления судами того, насколько в отношениях сторон были соблюдены принципы справедливости, добросовестности, разумности и гуманизма. Наличие спора между сторонами уже является, по сути, подтверждением того, что данные принципы или хотя бы какой-либо из них одна или обе стороны не учли, либо прямо нарушили в отношениях между собой. Задачей же суда в данном случае является, в том числе, обнаружение такого «недочета» или нарушения и правильное реагирование на выявленное обстоятельство. Последнее-то и относится ко второй позиции рассмотрения реализации нравственно-правовых принципов в деятельности российских судов.

В ходе судебного разбирательства между его участниками складываются специфические отношения, требующие не только неукоснительного следования букве закона, но и должного внимания к нравственной стороне процесса. Кроме того, источники гражданского права далеко не всегда исчерпывающе регламентируют те или иные отношения, возникающие между людьми по поводу материальных и нематериальных благ. Существующие же пробелы суды вынужденно должны восполнять как за счет аналогии закона, так и посредством аналогии права, что также невозможно без опоры на нравственно-правовые принципы. Поэтому в основе деятельности судей всегда должны присутствовать справедливость, добросовестность, разумность и гуманизм.

2.2. Проблемы реализации презумпции разумности и добросовестности в обязательственном праве

Согласно ст. 307 ГК РФ обязательства определяются как обязанность одного лица (должника) совершить в пользу другого лица (кредитора) определенное действие, например передать имущество, выполнить работу, уплатить деньги либо воздержаться от определенного действия, а кредитор имеет право требовать от должника исполнения его обязанности. Общими началами обязательственного права являются:

- свобода договора, позволяющая его участникам избирать партнера и условия заключаемого договора (ст. 421 ГК РФ);

- недопустимость одностороннего отказа от исполнения принятых обязательств, или стабильность обязательств (ст. 310 ГК РФ);

- строгая имущественная ответственность в случае нарушения принятых обязательств, которую предприниматели несут независимо от наличия их вины, если иное не предусмотрено законом (ч. 3 ст. 401 ГК РФ).

Принцип договорной свободы - один из краеугольных камней всего современного гражданского строя. Уничтожение этого принципа обозначало бы полный паралич гражданской жизни, обречение ее на неподвижность. Против своей воли никто не обязан вступать в договор. Это положение естественно и справедливо, поскольку принуждение к заключению договора иначе как насилием над субъектом гражданских правоотношений (попранием его законных прав и свобод) не назовешь. Принцип договорной свободы обозначает право частных лиц заключать договоры любого содержания.

Известные ограничения принципа договорной свободы неизбежны, и весь вопрос заключается в том, насколько далеко они могут идти, не нарушая при этом принцип социальной справедливости, и в каких терминах могут быть выражены, не противореча этому же принципу. Безусловно, не подлежит сомнению тот факт, что недопустим договор, противоречащий закону: государство имеет право определять необходимые условия общежития, и, естественно, частным лицам не может быть предоставлена возможность идти против закона и разрушать устанавливаемый им порядок.

Действие принципа стабильности обязательств (ст. 310 ГК РФ) состоит в том, что, во-первых, недопустим односторонний отказ от исполнения обязательства, во-вторых, стабильность обязательств выражает постоянство их содержания, а именно недопустимость его одностороннего изменения вне зависимости от того, установлены права и обязанности сторон законом или соглашением сторон. Принцип стабильности связывает и должника, и кредитора: не только должник не вправе отказаться от исполнения лежащей на нем обязанности, но и кредитор - от принятия предложенного ему надлежащего исполнения (ч. 1 ст. 406 ГК РФ). А если подобные нарушения сторонами все же допущены, вступают в действие установленные законом санкции, например возмещение убытков просрочившей стороной (ст. 405 - 406 ГК РФ).

Возможность одностороннего отказа от исполнения предусматривается законом для одной из сторон в договорном обязательстве вследствие допущенного другой стороной существенного нарушения своих обязанностей (ч. 2. ст. 450 ГК РФ), под которым понимается нарушение, влекущее для другой стороны такой ущерб, что она в значительной мере лишается того, на что была вправе рассчитывать при заключении договора. В других случаях возможность одностороннего отказа не зависит от правонарушения и связывается либо с существенным изменением обстоятельств, из которых стороны исходили при заключении договора (ст. 451 ГК РФ), либо с существом соответствующего обязательства (например, беспрепятственный отказ от исполнения договора поручения вследствие доверительного характера данной сделки). Помимо указанного кредитор может отказаться от принятия исполнения, простив долг, если только это не нарушает права других лиц в отношении имущества кредитора (ст. 415 ГК РФ).

Обязательства должны исполняться надлежащим образом. Во-первых, в законодательной установке (ст. 309 ГК РФ), руководствуясь условиями и требованиями, предусмотренными законодательством, а при отсутствии таких условий и требований - в соответствии с обычаями делового оборота или обычно предъявляемыми требованиями. Во-вторых, необходимо исполнять обязательство с соблюдением всех особенностей порядка исполнения относительно предмета, способа, срока, места и субъектов исполнения. В обязательствах, основанием возникновения которых служит договор, стороны, определяя права и обязанности, своим соглашением могут установить и порядок их реализации. Именно поэтому большинство норм, регламентирующих порядок исполнения договорных обязательств, диспозитивны: содержащиеся в них правила применяются к исполнению конкретного обязательства при отсутствии иного соглашения между сторонами. Например, оплата работ по договору подряда может предшествовать передаче окончательного результата работы, возможна также оплата каждого отдельного этапа, авансирование. Но если соглашением сторон способ исполнения обязанности по расчетам не определен, применяется правило, установленное ч. 1 ст. 711 ГК РФ: заказчик обязан уплатить подрядчику обусловленную цену после окончательной сдачи результатов работы.[88]

Имущественная ответственность в случае нарушения принятых обязательств установлена нормой ч. 3 ст. 401 ГК РФ. Если иное не предусмотрено законом или договором, лицо, не исполнившее или ненадлежащим образом исполнившее обязательство при осуществлении предпринимательской деятельности, несет ответственность, если не докажет, что надлежащее исполнение оказалось невозможным вследствие непреодолимой силы, т.е. чрезвычайных и непредотвратимых при данных условиях обстоятельств. К таким обстоятельствам не относятся, в частности, нарушения обязанностей со стороны контрагентов должника, отсутствие на рынке нужных для исполнения товаров, отсутствие у должника необходимых денежных средств. Устанавливая презумпцию вины нарушителя обязательства, ГК РФ возлагает на него бремя доказывания отсутствия вины. По существу, должник достигает такого результата, если ему удается доказать, что нарушение обязательства было вызвано обстоятельствами, которые исключают его вину, например действием стихийных сил природы или поведением третьих лиц, за которых должник не отвечает. На кредитора возлагается доказательство самого факта нарушения обязательства.

Требование действовать справедливо - наиболее общее правило поведения в обществе. Все остальные являются его конкретизацией. Поэтому, когда недостаточно конкретных норм, необходимо обращаться к принципу социальной справедливости. Правило об этом закреплено в ч. 2 ст. 6 ГК РФ: «При невозможности использования аналогии закона права и обязанности сторон определяются исходя из общих начал и смысла гражданского законодательства (аналогия права) и требований добросовестности, разумности и справедливости». Использование понятия «справедливость» только в трех статьях ГК РФ (ч. 2 ст. 6, ч. 3 ст. 451 и ч. 2 ст. 1101) отнюдь не означает, что другие нормы вообще не содержат принцип социальной справедливости. Действительно, как принцип гражданского права принцип социальной справедливости прямо не сформулирован, однако его незримое «присутствие» в нормах ГК РФ можно увидеть. Проанализируем сначала нормы ч. 3 ст. 451 и ч. 2 ст. 1101 ГК РФ, содержащие понятие «справедливость», а затем перейдем к другим нормам ГК РФ, в которых принцип социальной справедливости не прямо, но опосредованно содержится.

Согласно ч. 3 ст. 451 ГК РФ при расторжении договора вследствие существенно изменившихся обстоятельств суд по требованию любой из сторон определяет последствия расторжения договора исходя из необходимости справедливого распределения между сторонами расходов, понесенных ими в связи с исполнением этого договора. Это означает, в частности, что предметом требования могут быть и суммы, уплаченные сторонами друг другу до расторжения договора. Важно, что норма содержит слова «исходя из необходимости справедливого», а не, например, «исходя из справедливого». «Справедливость» здесь выступает именно как необходимость, в данном случае - обязанность суда следовать общему принципу права - принципу социальной справедливости. Фраза «необходимость справедливого распределения» в данном случае выступает в качестве косвенного утверждения о том, что принцип социальной справедливости универсален (всеобщ), является определяющим, в том числе для гражданского законодательства, нормы которого не могут его проигнорировать.

Спорной является возможность применения ст. 451 ГК РФ в случаях, когда после заключения договора принят закон, устанавливающий иные обязательные для сторон правила, чем действовавшие в момент заключения договора, и при этом оговорено, что его действие распространяется на отношения, возникшие из ранее заключенных договоров (ч. 2 ст. 422 ГК РФ). С одной стороны, императивный характер этих предписаний как будто лишает стороны права предъявлять в суде требования о расторжении или изменении договора, хотя и не исключает для них возможность расторгнуть или изменить договор по соглашению между собой (ч. 1 ст. 450 ГК РФ).

С другой стороны, если стороны по общему правилу свободны в заключении договора (ч. 1 ст. 421 ГК РФ) и должны исходить из обязательных для них правил (ч. 4 ст. 421 ГК РФ), то изменение этих обязательных правил не может не рассматриваться в качестве существенного изменения обстоятельств, из которых стороны исходили при заключении договора. В современных условиях применение в этих случаях ст. 451 ГК РФ было бы целесообразным, поскольку запрет применения указанной статьи противоречил бы принципу социальной справедливости, безо всяких к тому оснований ограничивая права (возможности) сторон договора.

Согласно ч. 2 ст. 1101 ГК РФ размер компенсации морального вреда определяется судом в зависимости от характера причиненных потерпевшему физических и нравственных страданий, а также степени вины причинителя вреда в случаях, когда вина является основанием его возмещения. При определении размера компенсации вреда должны учитываться требования разумности и справедливости. В данном случае принцип разумности и справедливости является важнейшим для определения судом размера компенсации морального вреда. Компенсация предназначена для сглаживания нанесенных индивиду моральных травм, и ее размер, определяемый судом, по своей природе не может быть точно просчитан и четко определен.

Нецелесообразность, а во многих случаях невозможность нормативного закрепления точных границ субъективных прав и обязанностей участников гражданских правоотношений делают необходимым использование механизма «плавающей» границы меры дозволенного или должного поведения. Эта граница в каждом конкретном случае с учетом конкретных обстоятельств устанавливается судом или сторонами договора (по взаимному добровольному согласию) с учетом принципа социальной справедливости вкупе с принципами разумности и добросовестности. Отсюда вытекает важный вывод: прямая фиксация в нормах только трех статей ГК РФ понятия «справедливость» отнюдь не означает, что этот один из важнейших принципов права в целом не нашел своего должного выражения в нормах ГК РФ.

Более того, на наш взгляд, принцип социальной справедливости (как общий принцип права) нашел свое воплощение в принципах разумности и добросовестности (как отраслевых принципах права). Он как бы «растворился» в огромном массиве гражданского законодательства, обретя формы отраслевых принципов разумности и добросовестности. Иными словами, принцип разумности и добросовестности является составной частью более общего принципа - принципа социальной справедливости. Именно поэтому при исследовании проблемы реализации принципа социальной справедливости, в частности в обязательственном праве, следует выяснить роль в нормах ГК РФ таких понятий, как «разумность» и «добросовестность».

Требования добросовестности, разумности и справедливости, предъявляемые к субъектам отношений, подпадающих под действие аналогии права, определяют характер поведения субъектов в период возникновения и существования данных отношений. «Добросовестность» означает фактическую честность субъектов в их поведении, «разумность» - осознание правомерности своего поведения, «справедливость» - соответствие поведения субъектов господствующим в обществе морально-этическим и нравственным нормам, а значит, осознание честности и правомерности поведения являются составными частями осознания справедливости своих действий (поведения). Добросовестность и разумность - это составляющие (грани) принципа социальной справедливости, которыми последний, однако, не исчерпывается. Нормы объективного права описывают поведение эталонных (средних) людей, способных осознавать определенный объем причинно-следственных связей окружающего мира, в том числе и границы чужих интересов. Отсюда можно вывести правило: каждый вменяемый человек, совершая любое действие, не должен нарушать справедливую границу интересов других лиц и всего общества.

О разумности в гражданском законодательстве России идет речь значительно чаще, чем о добросовестности.

На первый взгляд может показаться странным, что слово «разумность», которое в обычном смысле обозначает интеллектуальную деятельность человека, как юридическое понятие характеризует объективную сторону его действий. Дело в том, что, оценивая разумность действий, мы не рассматриваем интеллектуальный или волевой элемент реальных действий конкретного субъекта. В этом случае проверяется возможность совершения определенных действий не конкретным лицом, а средним человеком. Обычно говорят, что нормальный человек, желая совершить определенное действие (осуществить право или исполнить обязанность), был способен сделать это в конкретных условиях. При этом не имеет значения, знал или нет конкретный субъект о последствиях своих действий, желал или не желал их наступления. Существенным является лишь то, что нормальный (средний) человек мог совершить в данной ситуации определенные действия. Таким образом, разумность характеризует интеллектуальные и нравственные качества лица опосредованно, через сравнение его поведения с возможным поведением среднего человека.

Для закрепления в законодательстве требования разумных действий может использоваться не только термин «разумность». Так, ст. 441 ГК РФ гласит: «Когда в письменной оферте не определен срок для акцепта, договор считается заключенным, если акцепт получен лицом, направившим оферту, до окончания срока, установленного законом или иными правовыми актами, а если такой срок не установлен, - в течение нормально необходимого для этого времени». В данном случае под «нормально необходимым» следует понимать не что иное, как разумное время.[89]

Категории «добросовестность» и «разумность» взаимосвязаны. Понятиями «добросовестность» и «недобросовестность» обозначается проявляемое в процессе совершения действий психическое отношение лица к предвидимому вреду или возможности его предвидения, имеющейся у среднего вменяемого (разумного) человека. Однако юридические последствия для участников гражданских правоотношений наступают не только при разумном осознании ими противоправности своих действий и предвидении вреда, наступающего в результате их совершения, но и разумном осознании и предвидении иных обстоятельств, которые могут зависеть, а могут и не зависеть от их действий. Следовательно, среднее понимание и предвидение (психическая разумность), являющиеся элементами конструкции добросовестности, могут иметь и самостоятельное правовое значение. В российской судебной практике последнего времени уже можно встретить решения, в которых действия сторон оцениваются с точки зрения их соответствия требованию разумного предвидения. Так, в Постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 4 марта 1997 г. № 1654/96 указывается, что возросшие эксплуатационные расходы по содержанию жилищного фонда нельзя рассматривать в качестве существенного изменения обстоятельств, которые стороны договора не могли разумно предвидеть.

Требование разумности обязывает субъекта выбирать действие и осуществлять его так, чтобы оно при нормальном развитии причинно-следственных связей имело хотя бы минимальную полезность для кредитора в обязательственном правоотношении либо иного названного в законе лица. В отличие от механизма воздействия на субъекта норм, точно описывающих меру дозволенного или запрещенного поведения, требование разумности заставляет его взвешивать на «весах совести» свои и чужие интересы.

Совершая любые поступки, человек стремится максимально соблюсти собственные интересы. В то же время различные запреты, содержащие требование добросовестности, заставляют его не совершать действия, влекущие вредные последствия для других лиц. Несмотря на то что в некоторых случаях соблюдение запретов противоречит интересам лица, добросовестный субъект предвидит возможные вредные последствия своих действий и не совершает их. Установленная запретом деликта или специальными запретами, точно описывающими недопустимое поведение, граница между своими и чужими интересами является четкой и без особого труда осознается как субъектами прав и обязанностей, так и судом. Если применительно к точно определенным правам и обязанностям требование добросовестности заставляет человека воздерживаться от предвидимого вредоносного действия, модель которого точно описана в законе или договоре, то требование разумности заставляет его корректировать свои действия с учетом границы интересов другого лица, не являющейся четкой. Субъект должен совершать действие, минимизируя возможные негативные для другого лица последствия. Граница разумности - это действие, справедливо учитывающее интересы обеих сторон: как действующего субъекта, так и того, в чьих интересах установлено требование разумности. Действие, являющееся менее эффективным для другого лица, чем разумное, считается неправомерным.[90]

Остановимся чуть более подробно на ст. 524 ГК РФ. Если в разумный срок после расторжения договора вследствие нарушения обязательства продавцом покупатель купил у другого лица по более высокой, но разумной цене товар взамен предусмотренного договором, покупатель может предъявить продавцу требование о возмещении убытков в виде разницы между установленной в договоре ценой и ценой по совершенной взамен сделке (ч. 1 ст. 524 ГК РФ). В целом эта норма соответствует принципу социальной справедливости, поскольку покупатель, по сути «пострадавший» от неисполнения продавцом условий договора, был вынужден тратить свое время на поиски нового продавца и покупать товар по более высокой цене (в условиях рынка это нормальная ситуация). Если бы продавец не нарушил взятые на себя обязательства, покупателю не пришлось бы осуществлять все эти действия. Поэтому с точки зрения справедливости в обществе право покупателя предъявить продавцу требование о возмещении убытков само по себе правильно, справедливо. Справедливым является и порядок определения объема таких убытков - он не должен превышать разницу между установленной в договоре ценой и ценой по совершенной взамен сделке. Превышение этой разницы не было бы равноценной компенсацией покупателю за доставленные продавцом «неудобства», а потому не было бы справедливым. Если в разумный срок после расторжения договора вследствие нарушения обязательства покупателем продавец продал товар другому лицу по более низкой, чем предусмотренная договором, но разумной цене, продавец может предъявить покупателю требование о возмещении убытков (имеется в виду разница между установленной в договоре ценой и ценой по совершенной взамен сделке (ч. 2 ст. 524). Следствием соблюдения в этих нормах разумного срока и разумной цены является реализация принципа социальной справедливости. Эти и другие подобные им нормы содержат указание на два элемента:

1) определенный (право или обязанность совершать конкретное действие);

2) неопределенный (срок, расходы, цена и т.д.).

Справедливый предел устанавливается для количественной характеристики второго, неопределенного элемента, который может быть назван линейным параметром действия. Таким образом, требование справедливости в большинстве случаев его «подразумевания» в нормах ГК РФ возлагает на субъекта обязанность выбора справедливой величины одного из линейных параметров (характеристик) в целом достаточно определенного действия. Однако социальной справедливостью могут обусловливаться не только отдельные параметры описательно-результативных моделей поведения, но и их совокупные качественные характеристики.

Представляется, что требования разумности иных действий, чем те, о которых говорится в законодательстве, могут устанавливаться и в договорах. Поэтому вряд ли следует возражать против присутствия понятия «разумность» в образцах договоров. В то же время следует учитывать, что с помощью понятия «разумность» устанавливается требование справедливого поведения; а так как это правило недостаточно определено, его следует применять лишь в случаях, когда невозможно или нежелательно установить четкие правила, и полезность данной категории превышает негативные последствия ее использования. Наличие в договорном условии этого понятия может стать причиной споров и судебных разбирательств. Включая его в договор, стороны должны осознавать, что они увеличивают вероятность затрат своего времени и средств на взаимные претензии и судебные тяжбы. В случае спора о разумности тяжущиеся стороны будут вынуждены удовлетвориться тем, как ее понимает суд, точка зрения которого может отличаться от мнений обеих сторон.[91]

Применение добросовестности в основном сводится к анализу норм, содержащихся в ст. 302 ГК РФ «Истребование имущества от добросовестного приобретателя», ст. 303 ГК РФ «Расчеты при возврате имущества из незаконного владения», ст. 220 ГК РФ «Переработка», ст. 234 ГК РФ «Приобретательная давность», ст. 1109 ГК РФ «Неосновательное обогащение, не подлежащее возврату», ст. 53 ГК РФ «Органы юридического лица», ст. 157 ГК РФ«Сделки, совершенные под условием», ст. 662 ГК РФ «Внесение арендатором улучшений в арендованное предприятие». Нетрудно заметить, что перечисленные нормы, за исключением трех последних, решают коллизии, связанные с принадлежностью спорного имущества тому или иному лицу.

Между тем анализ юридической литературы показывает, что большинство авторов единодушны в том, что значение категории добросовестности не ограничивается решением вопроса о принадлежности спорной вещи, - добросовестность имеет значение для всей системы гражданских правоотношений. Подчеркнем, что при этом речь идет о широком, комплексном значении категории добросовестности как принципа гражданского права, регулирующего поведение участников правоотношений, определяющего основное содержание, характер толкования и применения институтов и норм гражданского права[92].

В связи с вышесказанным касательно презумпции добросовестности лиц, осуществляющих гражданские права (ч. 3 ст. 10 ГК РФ), отметим, что данная презумпция также составляет один из аспектов категории добросовестности, который применяется в случаях, указанных в законе, что не исключает, а, напротив, дополняет положение о том, что категория добросовестности имеет значение для всей системы гражданских (частных) правоотношений.

Кроме того, отметим, что исходя из концепции комплексного понимания значения категории добросовестности для гражданских правоотношений разграничение объема категорий добросовестности и вины состоит в следующем: категория вины используется для применения ответственности к лицу, нарушившему нормальное развитие гражданско-правового отношения (обязательства), а добросовестность как более широкая категория применяется ко всем институтам гражданского права. Например (в случае нарушения договорных условий), на соответствие условию вины проверяется поведение контрагента по исполнению обязательств, а на соответствие категории добросовестности кроме этого могут быть проверены и сами договорные условия.

Таким образом, комплексное понимание значения категории добросовестности означает, что добросовестность не сводится только к применению критерия «знал - не знал», характерного для вещного права (ст. 302 ГК РФ), а имеет более широкое содержание и значение для всех типов гражданских правоотношений. Поэтому совершенно не правы авторы, считающие, что добросовестным можно считать лицо в том случае, когда оно действует без умысла причинить вред, а также не допускает легкомыслия и небрежности, т.е. добросовестность определяется ими только в качестве субъективного отношения лица к своим поступкам (поведению).[93]

Здесь грубая ошибка заключается в том, что, ограничившись только субъективным аспектом, они, конечно, вольно или невольно возвращают в гражданское право категорию вины в том значении, которое она имеет в публичном праве. В результате понятийный аппарат гражданского права засоряется совершенно негодными в практическом использовании критериями вины в уголовно-правовом и административно-правовом значении.

Добросовестность поведения участников гражданско-правовых отношений некоторые авторы связывают с возможностью проверять с помощью таких критериев: прямой умысел, косвенный умысел, неосторожность, самонадеянность. Но такой подход неприемлем, так как: во-первых, ставит знак равенства между недобросовестностью и виной; во-вторых, противоречит потребностям гражданского оборота, согласно которым лицо вправе ориентироваться на внешние, объективные проявления воли контрагента и не имеет обязанности выяснять психическое отношение лица к своему поведению.

Вместе с тем вышеуказанное комплексное значение категории добросовестности для всей системы гражданских правоотношений подтверждает норма, содержащаяся в п. 2 ст. 6 ГК РФ, гласящая, что при невозможности использования аналогии закона права и обязанности сторон определяются исходя из общих начал и смысла гражданского законодательства (аналогия права) и требований добросовестности, разумности и справедливости.

Анализ приведенной нормы свидетельствует о том, что, во-первых, требование добросовестности наряду с принципами гражданского права, прямо указанными в ст. 1 ГК РФ, имеет значение для всей системы гражданских прав и обязанностей; во-вторых, поскольку согласно п. 2 ст. 421 ГК РФ стороны могут заключить договор как предусмотренный законом, так и не предусмотренный законом или правовыми актами, то норма, содержащаяся в п. 2 ст. 6 ГК РФ, адресована прежде всего к сторонам обязательственных (а именно договорных) гражданских правоотношений.

В этом плане показательны зарубежные правовые системы, в которых категория добросовестности имеет значение в первую очередь как принцип договорного права. Например, в ст. 1375 Гражданского кодекса Квебека установлено общее требование о том, что поведение сторон должно быть добросовестным как при возникновении обязательства, так и при его исполнении или прекращении. В ряде других статей, посвященных конкретным вопросам, содержится применение категории добросовестности, опирающееся на вышеуказанное общее требование. Так, в ст. 1404 Гражданского кодекса Квебека отмечено, что воля лица вступить в договор, направленный на то, чтобы уберечь это лицо от опасения причинения серьезного вреда, не будет считаться опороченной при условии, что другая сторона хотя и знала о необходимости заключить договор, действовала тем не менее добросовестно.

Уместность применения дополнительных критериев при непосредственном использовании категории добросовестности для регулирования конкретных отношений подтверждается также тем, что зарубежные правовые системы признают, что на принципе добросовестности основываются конкретные нормативные требования к сторонам договора.

В частности, обязанность контрагентов раскрывать информацию основывается на принципе добросовестности. К примеру, в течение действия контракта у стороны могут измениться учредительные документы по вопросу о порядке принятия юридическим лицом на себя гражданских обязанностей. Некоторые зарубежные правовые системы в таких случаях прямо накладывают на контрагента обязанность раскрытия информации (в смысле сообщать такие новости партнеру по контракту). Поскольку российское право не содержит норм по данному вопросу, то в таком случае суд может применить ч. 2 ст. 6 ГК РФ и непосредственно обратиться к принципу добросовестности, солидарности интересов и делового сотрудничества.

Также принципом добросовестности зарубежные правовые системы и международные правовые акты обосновывают обязанность по возмещению преддоговорных убытков. Кстати, эта обязанность известна отечественному гражданскому праву, она закреплена в ч. 2 ст. 507 ГК РФ, предписывающей возместить убытки, вызванные уклонением от согласования условий договора поставки.

Вышеуказанное подтверждает, что непосредственное применение категории добросовестности в каждом случае обосновывается отдельно и индивидуально, чему способствуют дополнительные критерии. Что касается основного критерия применения добросовестности к вопросам исполнения договорных обязательств, не урегулированных прямо в законодательстве и условиях договора, то во внимание должен приниматься объективный критерий поведения обычного, типичного, среднего (добросовестного) контрагента по исполнению условий обязательства. Подчеркнем, что речь идет о таком поведении, которого вправе ожидать от своего партнера по договору другая сторона.

Именно такое содержание вкладывалось римским частным правом в понятие доброй совести. Ведь если договор - это результат согласования воль субъектов, то bona fides - это психологический аспект совпадения воль сторон, позволяющий установить юридически значимое соглашение на основе взаимного равноправного признания правосубъектности. Таким образом, вступление в договорное обязательство основано тем самым на верности и контрагенту, и общепринятым (объективированным) правилам отношений в обороте, признаваемым обеими сторонами договора[94].

Данное положение позволяет вкладывать в принцип добросовестности конкретное юридическое содержание, состоящее в том, что в случаях, не урегулированных законом и условиями контракта, участник договорного правоотношения вправе ожидать от своего контрагента действий по реализации условий договора, соответствующих обычному, типичному (объективному) исполнению договора абстрактным лицом, заботящимся об исполнении обязательства надлежащим (нормальным) образом.

Вышесказанное также обосновывается потребностями гражданского оборота, заключающимися в том, что добросовестное лицо, вступая в договорные отношения и реализуя их, согласно римской концепции bona fides вправе сравнивать внешнее поведение своего контрагента по исполнению условий обязательства со средним, типичным (объективным) поведением обычного абстрактного контрагента, а не выявлять внутреннее (психическое) отношение своего контрагента к исполнению договорных обязательств. Вот почему изложенное некоторыми авторами субъективное понимание категории добросовестности, аналогичной категории вины в уголовном праве, является совершенно неприемлемым для гражданского права. Если мы согласимся с их рассуждениями, то поставим перед участниками гражданского оборота абсолютно нереальную задачу выяснять психическое отношение контрагентов к действительности и доказывать эти обстоятельства в суде для подтверждения нарушения контрагентом принятых на себя договорных обязанностей.

Полученные положения позволяют отметить, что практическое содержание категории добросовестности не сводится к критерию «знал - не знал» (применяемому для определения статуса добросовестного приобретателя вещи). Содержание и значение категории добросовестности является гораздо более широким и относится ко всей системе гражданских правоотношений, поэтому оно имеет разные аспекты, базирующиеся как на субъективных критериях («знал - не знал»), так и на объективных критериях.

К примеру, в договорных правоотношениях, особенно в части оценки исполнения договора, содержание добросовестного исполнения контрагентом своих обязанностей определяется с помощью объективного критерия путем сравнения конкретного поведения стороны договора с типичным (объективным) поведением обычного абстрактного (добросовестного) контрагента.

Такое положение соответствует классическому, римскому пониманию значения категории добросовестности для договорных отношений, но, как ни странно, является весьма необычным для современной российской правоприменительной практики. Поэтому развитие и применение категории добросовестности будут опираться на ожидаемые друг от друга контрагентами типичные образцы исполнения обязательств, иными словами, будут объективно развиваться со становлением гражданского оборота.[95]

Таким образом, значение и содержание добросовестности необходимо выявлять в каждом конкретном случае, не урегулированном законом и условиями договора, отдельно и индивидуально. При этом необходимыми ориентирами обоснованного использования категории добросовестности являются вспомогательные критерии, такие как: шикана, принцип солидарности интересов и делового сотрудничества, принцип баланса интересов личности с интересами общества и государства.

Итак, подведем некоторые итоги.

1. Нецелесообразность, а во многих случаях невозможность нормативного закрепления точных границ субъективных прав и обязанностей участников гражданских правоотношений делают необходимым использование механизма «плавающей» границы меры дозволенного или должного поведения. Эта граница в каждом конкретном случае с учетом конкретных обстоятельств устанавливается судом или сторонами договора (по взаимному добровольному согласию) с учетом принципа социальной справедливости вкупе с принципами разумности и добросовестности.

2. Принцип разумности и добросовестности является одной из составляющих более общего принципа - принципа социальной справедливости. Именно поэтому при исследовании проблемы реализации принципа социальной справедливости, в частности в обязательственном праве, во всех случаях необходимо выяснять роль в нормах ГК РФ таких понятий, как «разумность» и «добросовестность».

3. Требования разумности действий и добросовестности в большинстве случаев их «подразумевания» (презумпции) в нормах ГК РФ возлагает на субъекта обязанность выбора справедливой величины одного из линейных параметров (характеристик) в целом достаточно определенного действия. Наряду с этим социальной справедливостью могут обусловливаться не только отдельные параметры описательно-результативных моделей поведения, но и их совокупные качественные характеристики. Нередко обязанность надлежащего выполнения точно определенных описательно-результативных моделей поведения подкрепляется требованием разумности качества действий или их результата. Например, ч. 2 ст. 469 ГК РФ гласит: «При отсутствии в договоре купли-продажи условий о качестве товара продавец обязан передать покупателю товар, пригодный для целей, для которых товар такого рода обычно используется». Данное правило действует в случаях отсутствия в договоре качественных характеристик модели поведения, каковой является предоставление товара, или когда имеющихся характеристик недостаточно.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В результате предпринятого исследования были сделаны выводы и разработаны следующие рекомендации:

1. Понятия «разумность» и «добросовестность» имеют не только правовое, но и нравственное значение. Их наличие или отсутствие подлежит установлению судом в каждом конкретном случае.

Добросовестность следует понимать как честное, со всей тщательностью и аккуратностью выполнение обязанностей, старательность, исполнительность.

В наиболее общем смысле добрая совесть выражает, видимо, исходную позицию лица, уважающего своего контрагента, видящего в нем равного себе и этим актом признания и приравнивания постоянно воспроизводящего право на элементарном и тем самым - на всеобщем уровне.

2. Презумпция - закрепленное в нормах права предположение о наличии или отсутствии юридических фактов, основанное на связи между ними и фактами наличными и подтвержденное предшествующим опытом.Пункт 3 ст. 10 ГК РФ устанавливает, что в случаях, когда закон ставит защиту гражданских прав в зависимость от того, осуществлялись ли эти права разумно и добросовестно, разумность действий и добросовестность участников гражданских правоотношений предполагаются. В данной норме закреплена презумпция разумности и добросовестности лиц, осуществляющих субъективные гражданские права. Субъект гражданских правоотношений должен доказать неразумность и недобросовестность лица, осуществившего в отношении его действия, привести доказательства пред судом. В противном случае суд должен считать субъекта права добросовестным, а его действия разумными. Законодатель относит требования разумности и добросовестности к пределам осуществления гражданских прав, хотя эти требования отличаются от пределов, перечисленных в п. 1 ст. 10 ГК РФ.Презумпция добросовестности установлена законом и потому не нуждается в судебном или каком-либо ином признании или подтверждении. Если презумпция действует, все правоприменительные органы, организации и иные лица должны руководствоваться соответствующим предположением.Автор поддерживает мнение, согласно которому в случаях, специально указанных в законе, должна применяться презумпция разумности и добросовестности действий участников гражданских правоотношений. Руководствоваться же принципами разумности и добросовестности субъекты должны всегда.

4. По мнению автора исследования,по смыслу п. 3 ст. 10 ГК РФ с добросовестностью в российском гражданском праве связана лишь защита прав, да и то в предусмотренных законом случаях, тогда как истинный спектр действия данного понятия намного шире. Единственным же примером соотнесения защиты права с добросовестностью (ее отсутствием) может служить ст. 404 ГК РФ, предусматривающая возможность снижения размера ответственности должника при обнаружении недобросовестности (вины) кредитора. Бесспорно, что существующая в настоящее время формулировка п. 3 ст. 10 ГК РФ отнюдь не способствует научному осмыслению данной категории, дезориентирует субъекты гражданских прав и правоприменительные органы и вследствие этого нуждается в законодательной корректировке.

5. Принципом разумности и добросовестности в силу п. 3 ст. 602 и ст. 662 ГК РФ должен руководствоваться суд при разрешении споров между сторонами: а) об объеме содержания, предоставляемого гражданину по договору пожизненного содержания с иждивением; б) о возмещении арендатору стоимости внесенных в арендованное имущество улучшений.

Необходимость установления судами того, насколько в отношениях сторон были соблюдены принципы справедливости, добросовестности, разумности и гуманизма. Наличие спора между сторонами уже является, по сути, подтверждением того, что данные принципы или хотя бы какой-либо из них одна или обе стороны не учли, либо прямо нарушили в отношениях между собой. Задачей же суда в данном случае является, в том числе, обнаружение такого «недочета» или нарушения и правильное реагирование на выявленное обстоятельство. Последнее-то и относится ко второй позиции рассмотрения реализации нравственно-правовых принципов в деятельности российских судов.

6. Категории «добросовестность» и «разумность» взаимосвязаны. Понятиями «добросовестность» и «недобросовестность» обозначается проявляемое в процессе совершения действий психическое отношение лица к предвидимому вреду или возможности его предвидения, имеющейся у среднего вменяемого (разумного) человека. Однако юридические последствия для участников гражданских правоотношений наступают не только при разумном осознании ими противоправности своих действий и предвидении вреда, наступающего в результате их совершения, но и разумном осознании и предвидении иных обстоятельств, которые могут зависеть, а могут и не зависеть от их действий. Следовательно, среднее понимание и предвидение (психическая разумность), являющиеся элементами конструкции добросовестности, могут иметь и самостоятельное правовое значение. В российской судебной практике последнего времени уже можно встретить решения, в которых действия сторон оцениваются с точки зрения их соответствия требованию разумного предвидения.

7. В обязательственном праве практическое содержание презумпции разумности и добросовестности не сводится к критерию «знал - не знал» (применяемому для определения статуса добросовестного приобретателя вещи). Содержание и значение категории разумности и добросовестности является гораздо более широким и относится ко всей системе гражданских правоотношений, поэтому оно имеет разные аспекты, базирующиеся как на субъективных критериях («знал - не знал»), так и на объективных критериях.

8. Требования разумности действий и добросовестности в большинстве случаев их «подразумевания» (презумпции) в нормах ГК РФ возлагает на субъекта обязанность выбора справедливой величины одного из линейных параметров (характеристик) в целом достаточно определенного действия. Наряду с этим социальной справедливостью могут обусловливаться не только отдельные параметры описательно-результативных моделей поведения, но и их совокупные качественные характеристики. Нередко обязанность надлежащего выполнения точно определенных описательно-результативных моделей поведения подкрепляется требованием разумности качества действий или их результата.

9. По мнению автора работы, категории разумности и добросовестности, а также презумпция разумности действий и добросовест6ности участников гражданских правоотношений, закреплены довольно размыто.

Присутствие в гражданском законе множества терминологических единиц в определении разумности и добросовестности (требование, термин, критерий, принцип и т.д.), в том числе совпадающих по значению, вносят сумятицу в их использование. Потому полагаем необходимым внесение изменений в статьи ГК РФ, в части уточнения терминологии и замене терминов «требование», «критерий» и т.д. на термин «принцип».

Принципы разумности, и добросовестности в гражданских правоотношениях имеющие, по мнению ряда авторов, субсидиарное (не общее) значение в гражданском праве, находят свое отражение не только в случаях, прямо предусмотренных в ГК РФ, но и во всех иных случаях, когда гражданско-правовая норма допускает свободу усмотрения участников указанных правоотношений.

Принципы разумности и добросовестности в гражданском праве взаимосвязаны и взаимообусловлены. Они представляют собой единую систему нравственно-правовых принципов, и в процессе их реализации применение одного из них не должно исключать и умалять значение других.

БИБЛИОГРАФИЯ

Нормативно-правовые акты

Конституция Российской Федерации. Принята всенародным голосованием 12 декабря 1993 года // Российская газета. 1993. 25 ноября.
Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30.11.1994 № 51-ФЗ (ред. от 05.02.2007) // Собрание законодательства РФ. 1994. №32. Ст. 3301.
Гражданский кодекс Российской Федерации (часть вторая) от 26.01.1996 № 14-ФЗ (ред. от 26.01.2007) // Собрание законодательства РФ.1996. №5. Ст. 410.
Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик от 31.05.1991 № 2212-1 // Ведомости СНД и ВС СССР. 1991. №26. Ст. 734. (Утратили силу).
Гражданский кодекс РСФСР (утв. ВС РСФСР 11.06.1964) // Ведомости ВС РСФСР. 1964. №24. Ст. 407. (Утрачивает силу с 1 января 2008 г.).
Федеральный закон от 26.07.2006 № 135-ФЗ «О защите конкуренции» // Собрание законодательства РФ. 2006. №31 (1 ч.). Ст. 343.
Федеральный закон от 29.11.2001 № 156-ФЗ (ред. от 15.04.2006) «Об инвестиционных фондах» // Собрание законодательства РФ. 2001. №49. Ст. 4562.
Федеральный закон от 08.02.1998 №14-ФЗ (ред. от 27.07.2006, с изм. от 18.12.2006) «Об обществах с ограниченной ответственностью» // Собрание законодательства РФ. 1998. №7. Ст. 785.
Федеральный закон от 22.04.1996 № 39-ФЗ (ред. от 30.12.2006) «О рынке ценных бумаг» (с изм. и доп., вступающими в силу с 01.02.2007) // Собрание законодательства РФ. 1996. №17. Ст. 1918.
Федеральный закон от 26.12.1995 N 208-ФЗ (ред. от 05.02.2007) «Об акционерных обществах» // Собрание законодательства РФ. 1996. №1. Ст. 1.
Федеральный закон от 08.12.1995 № 193-ФЗ (ред. от 03.11.2006, с изм. от 18.12.2006) «О сельскохозяйственной кооперации» // Собрание законодательства РФ.1995. №50. Ст. 4870.
Патентный закон Российской Федерации от 23.09.1992 N 3517-1 (ред. от 02.02.2006) // Российская газета. 1992. 14 ноября.
Постановление ВЦИК от 11.11.1922 «О введении в действие Гражданского кодекса РСФСР» (вместе с Гражданским кодексом РСФСР) // Известия ВЦИК. 1922. №256. (Утратил силу).

Акты судебных органов

Информация о деле Папаставру и другие против Греции (№ 46372/99). По материалам Постановления Европейского суда по правам человека от 10 апреля 2003 г. (вынесено I секцией). // СПС «Консультант Плюс: Судебная практика», 2007.
Постановление Конституционного Суда РФ от 21 апреля 2003 года N 6-П «По делу о проверке конституционности положений пунктов 1 и 2 статьи 167 Гражданского кодекса РФ в связи с жалобами граждан О. М. Мариничевой, А. В. Немировской, З. А. Скляновой, Р. М. Скляновой и В. М. Ширяева» // Вестник ВАС РФ. 2003. №3.
Постановление Пленума ВАС РФ от 25.02.1998 № 8 «О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав» // Вестник ВАС РФ. 1998. №10.
Постановление Пленума Верховного Суда РФ № 6, Пленума ВАС РФ № 8 от 01.07.1996 «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» // Вестник ВАС РФ. 1996. №9.
Постановление Президиума ВАС РФ №964/97 от 16.12.1997 // СПС «Консультант Плюс: Судебная практика», 2007.
Решение МКАС при Торгово-промышленной палате РФ по делу N 64/2003 от 25 ноября 2003 г. // СПС «Консультант Плюс: Судебная практика, 2007.

Учебники, монографии, брошюры

Алексеев А.С. Макиавелли как политический мыслитель. М.: Дело, 1990.
Бабаев В.К. Теория государства и права: Учебник. М.: Контракт, 2006.
Бабаев В.К. Презумпции в советском праве. Горький, 1974.
Бартошек М. Римское право. Понятие, термины, определения. М.: Норма, 1989.
Гражданское право. Часть первая: Учебник / Под ред. В.П. Мозолина, А.И. Масляева. М.: Юристъ, 2005.
Грибанов В.П. Осуществление и защита гражданских прав. М.: Статут, 2001.
Грибанов В.П. Принципы осуществления гражданских прав. М.: Статут, 2000.
Дернбург Г. Пандекты. Т. I. Общая часть / Пер. Г. фон Рехенберга. М., 1906.
Диаконов В.В. Учебное пособие по теории государства и права. М.: Allpravo.RU, 2004.
Дождев Д.В. Добрая совесть (bona fides) как принцип правового общения // Проблемы ценностного подхода в праве: традиции и обновление. М.: Статут, 1996.
Емельянов В.И. Разумность, добросовестность, незлоупотребление гражданскими правами. М.: Лекс-Книга, 2002.
Иванова С.А. Принцип справедливости в гражданском праве России. М.: Юрайт, 2005.
Кант И. Лекции по этике. М.: Книга, 2000.
Кобликов А.С. Юридическая этика: Учебник для вузов. М.: НОРМА-ИНФРА-М, 1999.
Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный) / Под ред. О.Н. Садикова. М.: Инфра-М, Норма, 2007.
Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный) / Под ред. С.П. Гришаева, А.М. Эрделевского. М.: Консультант Плюс, 2006.
Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный) / Под ред. Т.Е. Абовой, А.Ю. Кабалкина. М.: Юрайт, 2006.
Мирошенкова В.И., Федоров Н.А. Учебник латинского языка. М.: Статут, 1997.
Михайлов С.В. Значение категории добросовестности для обязательственных отношений и последствий недействительности договоров цессии / Недействительность в гражданском праве: проблемы, тенденции, практика: Сборник статей / Отв. ред. М.А. Рожкова. Статут, 2006.
Научно-практический комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный) / Под ред. В.П. Мозолина, М.Н. Малеиной. М.: Норма, 2004.
Памятники римского права. Законы XII таблиц. Институции Гая. Дигесты Юстиниана. М.: Статут, 1997.
Петражицкий Л.И. Права добросовестного владельца на доходы с точек зрения догмы и политики гражданского права. М.: Статут, 2002.
Петражицкий Л.И. Права добросовестного владельца на доходы с точек зрения догмы и политики гражданского права. СПб., 1902.
Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М.: Юристъ, 1998.
Сергеев А.П. Право интеллектуальной собственности в Российской Федерации: Учебник. М.: Норма, 2006.
Скловский К.И. Работа адвоката по обоснованию и оспариванию добросовестности в гражданских спорах. М.: ЛексЭст, 2004.
Теория государства и права: Курс лекций. / Под ред. Н.И. Матузова и А.В. Малько. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Юристъ, 2004.
Хвостов В.М. Система римского права. М.: Норма, 1996.
Этика. Энциклопедический словарь / Под ред. Р.Г. Апресяна и А.А. Гусейнова. М.: Гардарики, 2001.

Диссертации и авторефераты диссертаций

Виниченко Ю.В. Разумность в гражданском праве Российской Федерации: Дис. … канд. юрид. наук. Иркутск, 2003.
Волосатова Л.В. Принцип разумности в реализации субъективных гражданских прав: Дис. … канд. юрид. наук. М., 2005.
Дроздова Т.В. Добросовестность в российском гражданском праве: Дис. … канд. юрид. наук. Иркутск, 2004.
Емельянов В.И. Недопустимость злоупотребления гражданскими правами по российскому законодательству: Дис. … канд. юрид. наук. М., 2001.
Кондратюк Д.Л. Нравственно-правовые принципы в гражданском праве России (на примере справедливости, гуманизма, разумности и добросовестности): Автореферат дисс. … канд. юрид. наук. М.: Академия труда и социальных отношений , 2006.

Периодические издания

Белов В.А. Добросовестность, разумность, справедливость как принципы гражданского права // Законодательство. 1998. №8.
Богданов Е.В. Категория «добросовестности» в гражданском праве // Российская юстиция. 1999. №9.
Брагинский М.И. Осуществление и защита гражданских прав // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1995. № 7.
Вороной В. Добросовестность как гражданско-правовая категория // Законодательство. 2002. №6.
Емельянов В.И. Понятие «разумность» в гражданском праве России // Вестник ВАС РФ. 2002. №10.
Иванова С.А. Некоторые проблемы реализации принципа социальной справедливости, разумности и добросовестности в обязательственном праве // Законодательство и экономика. 2005. №4.
Краснова С.А. Определение понятия «добросовестность» в российском гражданском праве // Журнал российского права. 2003. №3.
Новицкий И.Б. Принцип доброй совести в проекте обязательственного права // Вестник Гражданского права, издаваемый М.М. Винавером. Петроград, 1916. N 6.
Попова А.В. Понятие принципа добросовестности в обязательственном праве: европейские и российские подходы // Юрист. 2005. №9.
Селиванова М. Презумпция добросовестности от ВАС // Бизнес. 2006. №111 (405).
Скловский К.И. Применение норм о доброй совести в гражданском праве России // Хозяйство и право. 2002. №9.

-----

[1] Конституция Российской Федерации. Принята всенародным голосованием 12 декабря 1993 года // Российская газета. 1993. 25 ноября.

[2] См.: Иванова С.А. Некоторые проблемы реализации принципа социальной справедливости, разумности и добросовестности в обязательственном праве // Законодательство и экономика. 2005. №4. С.45-49.

[3] См., напр.: Белов В.А. Добросовестность, разумность, справедливость как принципы гражданского права // Законодательство. 1998. №8; Вороной В. Добросовестность как гражданско-правовая категория // Законодательство. 2002. №6; Емельянов В.И. Разумность, добросовестность, незлоупотребление гражданскими правами. М.: Статут, 2002 и др.

[4] См.: Скловский К.И. Работа адвоката по обоснованию и оспариванию добросовестности в гражданских спорах. М.: ЛексЭст, 2004. С.5.

[5] См.: Виниченко Ю.В. Разумность в гражданском праве Российской Федерации: Дис. … канд. юрид. наук. Иркутск, 2003.

[6] См.: Емельянов В.И. Недопустимость злоупотребления гражданскими правами по российскому законодательству: Дис. … канд. юрид. наук. М., 2001.

[7] См.: Волосатова Л.В. Принцип разумности в реализации субъективных гражданских прав: Дис. … канд. юрид. наук. М., 2005.

[8] См.: Иванова С.А. Принцип справедливости в гражданском праве России. М.: Юрайт, 2005.

[9] См.: Дроздова Т.В. Добросовестность в российском гражданском праве: Дис. … канд. юрид. наук. Иркутск, 2004.

[10] См.: Скловский К.И. Работа адвоката по обоснованию и оспариванию добросовестности в гражданских спорах. М.: ЛексЭст, 2004.

[11] См.: Краснова С.А. Определение понятия «добросовестность» в российском гражданском праве // Журнал российского права. 2003. №3.

[12] См.: Попова А.В. Понятие принципа добросовестности в обязательственном праве: европейские и российские подходы // Юрист. 2005. №9.

[13] Конституция Российской Федерации (Принята на всенародном голосовании 12 декабря 1993 г.). // Российская газета. 1993. 25 декабря.

[14] Гражданский кодекс Российской Федерации (ГК РФ) часть третья от 26 ноября 2001 г. N 146-ФЗ (с посл. изм. и доп. от 29 декабря 2006 г.). // Российская газета. 2001. 28 ноября.

[15] См.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный) / Под ред. Т.Е. Абовой, А.Ю. Кабалкина. М.: Юрайт, 2006. С.42.

[16] См.: Попова А.В. Понятие принципа добросовестности в обязательственном праве: европейские и российские подходы // Юрист. 2005. №9. С.34-37.

[17] См.: Краснова С.А. Определение понятия «добросовестность» в российском гражданском праве // Журнал российского права. 2003. №3. С.34-40.

[18] См.: Памятники римского права. Законы XII таблиц. Институции Гая. Дигесты Юстиниана. М.: Статут, 1997. С. 279.

[19] См.: Хвостов В.М. Система римского права. М.: Норма, 1996. С. 74 - 75.

[20] См.: Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М.: Юристъ, 1998. С. 262.

[21] См.: Попова А.В. Понятие принципа добросовестности в обязательственном праве: европейские и российские подходы // Юрист. 2005. №9. С.34-37.

[22] См.: Попова А.В. Понятие принципа добросовестности в обязательственном праве: европейские и российские подходы // Юрист. 2005. №9. С.34-37.

[23] См.: Попова А.В. Понятие принципа добросовестности в обязательственном праве: европейские и российские подходы // Юрист. 2005. №9. С.34-37.

[24] Постановление ВЦИК от 11.11.1922 «О введении в действие Гражданского кодекса РСФСР» (вместе с Гражданским кодексом РСФСР) // Известия ВЦИК. 1922. №256. (Утратил силу).

[25] Гражданский кодекс РСФСР (утв. ВС РСФСР 11.06.1964) // Ведомости ВС РСФСР. 1964. №24. Ст. 407. (Утрачивает силу с 1 января 2008 г.).

[26] Грибанов В.П. Осуществление и защита гражданских прав. М.: Статут, 2001. С. 34.

[27] Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик от 31.05.1991 № 2212-1 // Ведомости СНД и ВС СССР. 1991. №26. Ст. 734. (Утратили силу).

[28] См.: Мирошенкова В.И., Федоров Н.А. Учебник латинского языка. М.: Статут, 1997. С. 402.

[29] Бартошек М. Римское право. Понятие, термины, определения. М.: Норма, 1989. С. 131 - 132.

[30] Дернбург Г. Пандекты. Т. I. Общая часть / Пер. Г. фон Рехенберга. М., 1906. С. 339.

[31] Новицкий И.Б. Принцип доброй совести в проекте обязательственного права // Вестник Гражданского права, издаваемый М.М. Винавером. Петроград, 1916. N 6. С. 65.

[32] Бабаев В.К. Презумпции в советском праве. Горький, 1974. С. 87.

[33] Скловский К.И. Применение норм о доброй совести в гражданском праве России // Хозяйство и право. 2002. №9. С. 79.

[34] Петражицкий Л.И. Права добросовестного владельца на доходы с точек зрения догмы и политики гражданского права. М.: Статут, 2002. С. 195 - 204.

[35] Этика. Энциклопедический словарь / Под ред. Р.Г. Апресяна и А.А. Гусейнова. М.: Гардарики, 2001. С. 322.

[36] Кобликов А.С. Юридическая этика: Учебник для вузов. М.: НОРМА-ИНФРА-М, 1999. С. 13.

[37] Алексеев А.С. Макиавелли как политический мыслитель. М.: Дело, 1990. С. 245.

[38] Кант И. Лекции по этике. М.: Книга, 2000. С. 21.

[39] Кобликов А.С. Юридическая этика: Учебник для вузов. М.: НОРМА-ИНФРА-М, 1999. С. 13.

[40] См.: Брагинский М.И. Осуществление и защита гражданских прав // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1995. № 7. С. 101.

[41] См.: Кондратюк Д.Л. Нравственно-правовые принципы в гражданском праве России (на примере справедливости, гуманизма, разумности и добросовестности): Автореферат дисс. … канд. юрид. наук. М.: Академия труда и социальных отношений , 2006. С.12-14.

[42] Федеральный закон от 26.12.1995 N 208-ФЗ (ред. от 05.02.2007) «Об акционерных обществах» // Собрание законодательства РФ. 1996. №1. Ст. 1.

[43] Федеральный закон от 08.02.1998 №14-ФЗ (ред. от 27.07.2006, с изм. от 18.12.2006) «Об обществах с ограниченной ответственностью» // Собрание законодательства РФ. 1998. №7. Ст. 785.

[44] Федеральный закон от 26.10.2002 N 127-ФЗ (ред. от 05.02.2007) «О несостоятельности (банкротстве)» // Собрание законодательства РФ. 2002. №43. Ст. 4190.

[45] Федеральный закон от 29.11.2001 № 156-ФЗ (ред. от 15.04.2006) «Об инвестиционных фондах» // Собрание законодательства РФ. 2001. №49. Ст. 4562.

[46] См.: Емельянов В.И. Понятие «разумность» в гражданском праве России // Вестник ВАС РФ. 2002. №10. С.45-47.

[47] См.: Емельянов В.И. Понятие «разумность» в гражданском праве России // Вестник ВАС РФ. 2002. №10. С.45-47.

[48] Гражданский кодекс РСФСР (утв. ВС РСФСР 11.06.1964) // Ведомости ВС РСФСР. 1964. №24. Ст. 407. (Утрачивает силу с 1 января 2008 г.).

[49] См.: Емельянов В.И. Понятие «разумность» в гражданском праве России // Вестник ВАС РФ. 2002. №10. С.45-47.

[50] См.: Краснова С.А. Определение понятия «добросовестность» в российском гражданском праве // Журнал российского права. 2003. №3. С.34-40.

[51] См.: Петражицкий Л.И. Права добросовестного владельца на доходы с точек зрения догмы и политики гражданского права. СПб., 1902. С. 116.

[52] См.: Емельянов В.И. Разумность, добросовестность, незлоупотребление гражданскими правами. М.: Лекс-Книга, 2002. С.92.

[53] Федеральный закон от 22.04.1996 № 39-ФЗ (ред. от 30.12.2006) «О рынке ценных бумаг» (с изм. и доп., вступающими в силу с 01.02.2007) // Собрание законодательства РФ. 1996. №17. Ст. 1918.

[54] Емельянов В.И. Разумность, добросовестность, незлоупотребление гражданскими правами. М.: Лекс-Книга, 2002. С.22.

[55] См.: Михайлов С.В. Значение категории добросовестности для обязательственных отношений и последствий недействительности договоров цессии / Недействительность в гражданском праве: проблемы, тенденции, практика: Сборник статей / Отв. ред. М.А. Рожкова. Статут, 2006. С.22.

[56] См.: Попова А.В. Понятие принципа добросовестности в обязательственном праве: европейские и российские подходы // Юрист. 2005. №9. С.34-37.

[57] Бабаев В.К. Теория государства и права: Учебник. М.: Контракт, 2006. С. 105.

[58] См.: Теория государства и права: Курс лекций. / Под ред. Н.И. Матузова и А.В. Малько. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Юристъ, 2004. С.223.

[59] См.: Диаконов В.В. Учебное пособие по теории государства и права. М.: Allpravo.RU, 2004.

[60] Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30.11.1994 № 51-ФЗ (ред. от 05.02.2007) // Собрание законодательства РФ. 1994. №32. Ст. 3301.

[61] См.: Волосатова Л.В. Принцип разумности в реализации субъективных гражданских прав: Дис. … канд. юрид. наук. М., 2005. С.33.

[62] См.: Белов В.А. Добросовестность, разумность, справедливость как принципы гражданского права // Законодательство. 1998. №8. С.41-45.

[63] См.: Научно-практический комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный) / Под ред. В.П. Мозолина, М.Н. Малеиной. М.: Норма, 2004. С.33.

[64] Гражданское право. Часть первая: учебник / Под ред. В.П. Мозолина, А.И. Масляева. М.: Юристъ, 2005. С.155.

[65] См.: Богданов Е.В. Категория «добросовестности» в гражданском праве // Российская юстиция. 1999. №9. С.55-57.

[66] Вестник ВАС РФ. 1999. №10. С. 35 – 37.

[67] Постановление Президиума ВАС РФ №964/97 от 16.12.1997 // СПС «Консультант Плюс: Судебная практика», 2007.

[68] См.: Гражданское право: Учебник. Ч. 1 / Под ред. А.П. Сергеева и Ю.К. Толстого. М.: Проспект, 2006. С. 32.

[69] См.: Богданов Е.В. Категория «добросовестности» в гражданском праве // Российская юстиция. 1999. №9. С.55-57.

[70] Федеральный закон от 08.02.1998 №14-ФЗ (ред. от 27.07.2006, с изм. от 18.12.2006) «Об обществах с ограниченной ответственностью» // Собрание законодательства РФ. 1998. №7. Ст. 785.

[71] Федеральный закон от 08.12.1995 № 193-ФЗ (ред. от 03.11.2006, с изм. от 18.12.2006) «О сельскохозяйственной кооперации» // Собрание законодательства РФ.1995. №50. Ст. 4870.

[72] Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный) / Под ред. О.Н. Садикова. М.: Инфра-М, Норма, 2007. С. 280.

[73] См.: Селиванова М. Презумпция добросовестности от ВАС // Бизнес. 2006. №111 (405).

[74] См.: Богданов Е.В. Категория «добросовестности» в гражданском праве // Российская юстиция. 1999. №9. С.55-57.

[75] Патентный закон Российской Федерации от 23.09.1992 N 3517-1 (ред. от 02.02.2006) // Российская газета. 1992. 14 ноября.

[76] См.: Сергеев А.П. Право интеллектуальной собственности в Российской Федерации: Учебник. М.: Норма, 2006. С. 477.

[77] См.: Краснова С.А. Определение понятия «добросовестность» в российском гражданском праве // Журнал российского права. 2003. №3. С.34-40.

[78] См.: Кондратюк Д.Л. Нравственно-правовые принципы в гражданском праве России (на примере справедливости, гуманизма, разумности и добросовестности): Автореферат дисс. … канд. юрид. наук. М.: Академия труда и социальных отношений , 2006. С.10.

[79] Федеральный закон от 26.07.2006 № 135-ФЗ «О защите конкуренции» // Собрание законодательства РФ. 2006. №31 (1 ч.). Ст. 343.

[80] См.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный) / Под ред. О.Н. Садикова. М.: КОНТРАКТ, Издательский Дом "ИНФРА-М", 2005. С.34-38.

[81] Постановление Пленума Верховного Суда РФ № 6, Пленума ВАС РФ № 8 от 01.07.1996 «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» // Вестник ВАС РФ. 1996. №9.

[82] Информация о деле Папаставру и другие против Греции (№ 46372/99). По материалам Постановления Европейского суда по правам человека от 10 апреля 2003 г. (вынесено I секцией). // СПС «Консультант Плюс: Судебная практика», 2007.

[83] Решение МКАС при Торгово-промышленной палате РФ по делу N 64/2003 от 25 ноября 2003 г. // СПС «Консультант Плюс: Судебная практика, 2007.

[84] Решение МКАС при Торгово-промышленной палате РФ по делу N 64/2003 от 25 ноября 2003 г. // СПС «Консультант Плюс: Судебная практика, 2007.

[85] См.: Михайлов С.В. Значение категории добросовестности для обязательственных отношений и последствий недействительности договоров цессии / Недействительность в гражданском праве: проблемы, тенденции, практика: Сборник статей / Отв. ред. М.А. Рожкова. Статут, 2006. С.22.

[86] Постановление Конституционного Суда РФ от 21 апреля 2003 года N 6-П «По делу о проверке конституционности положений пунктов 1 и 2 статьи 167 Гражданского кодекса РФ в связи с жалобами граждан О. М. Мариничевой, А. В. Немировской, З. А. Скляновой, Р. М. Скляновой и В. М. Ширяева» // Вестник ВАС РФ. 2003. №3.

[87] Постановление Пленума ВАС РФ от 25.02.1998 № 8 «О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав» // Вестник ВАС РФ. 1998. №10.

[88] См.: Иванова С.А. Некоторые проблемы реализации принципа социальной справедливости, разумности и добросовестности в обязательственном праве // Законодательство и экономика. 2005. №4. С.45-49.

[89] См.: Иванова С.А. Некоторые проблемы реализации принципа социальной справедливости, разумности и добросовестности в обязательственном праве // Законодательство и экономика. 2005. №4. С.45-49.

[90] См.: Иванова С.А. Некоторые проблемы реализации принципа социальной справедливости, разумности и добросовестности в обязательственном праве // Законодательство и экономика. 2005. №4. С.45-49.

[91] См.: Иванова С.А. Некоторые проблемы реализации принципа социальной справедливости, разумности и добросовестности в обязательственном праве // Законодательство и экономика. 2005. №4. С.45-49.

[92] См.: Грибанов В.П. Принципы осуществления гражданских прав. М.: Статут, 2000. С. 215.

[93] См.: Краснова С.А. Определение понятия «добросовестность» в российском гражданском праве // Журнал российского права. 2003. № 3. С.34-40.

[94] См.: Дождев Д.В. Добрая совесть (bona fides) как принцип правового общения // Проблемы ценностного подхода в праве: традиции и обновление. М.: Статут, 1996. С. 39.

[95] См.: Михайлов С.В. Значение категории добросовестности для обязательственных отношений и последствий недействительности договоров цессии / Недействительность в гражданском праве: проблемы, тенденции, практика: Сборник статей / Отв. ред. М.А. Рожкова. Статут, 2006. С.22.

Презумпция разумности действий и добросовестности участников гражданских правоотношений

Дипломная работа

ГЛАВА 1. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ИНСТИТУТА ПРЕЗУМПЦИИ РАЗУМНОСТИ ДЕЙСТВИЙ И ДОБРОСОВЕСТНОСТИ УЧАСТНИКОВ ГРАЖДАНСКИХ ПРАВООТНОШЕНИЙ

1.2. Презумпция разумности действий и добросовестности участников гражданских правоотношений как основание пределов осуществления и защиты гражданских прав

ГЛАВА 2. АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ РЕАЛИЗАЦИИ ПРЕЗУМПЦИИ РАЗУМНОСТИ ДЕЙСТВИЙ И ДОБРОСОВЕСТНОСТИ УЧАСТНИКОВ ГРАЖДАНСКИХ ПРАВООТНОШЕНИЙ

2.2. Проблемы реализации презумпции разумности и добросовестности в обязательственном праве

Контакты

Полезные материалы

Предметы